Последний владыка

Варенберг Анна

— «Даже»? — возмутилась Джун. — Ты плохо знаешь женщин. Когда очень нужно, мы способны на многое.

Риго по обыкновению промолчал, но во взгляде его маленьких, близко посаженных глаз читалось откровенное презрение. Знал ли он женщин? Конечно. И считал их самыми подлыми и отвратительными тварями на свете. Он полагал, что не зря отмечен свыше — тем, что ему не дано совокупляться с ними, это похоже на знак настоящей избранности. Что эти грязные существа могут понимать в действительно высоких чувствах? Шаиста предала собственного отца ради какого-то идиота — землянина. А его, Риго, мать — для нее вообще никогда не было ничего святого, и думать она была способна только о себе

и о своей карьере. Бешеная сука. Что нашел в ней такой удивительный человек, каким был Грегор? Этого Риго не понимал, но был благодарен судьбе за то, что уж он-то сам никогда не доверится женщине. Даже такой, как эта Джун. Зато она приведет его к тому, кого полукровка считал своим главным врагом. И на сей раз никакой осечки не будет. Он доведет начатое до конца. И сделает все, как надо — если понадобится, руками самой Джун. Эта мысль грела сердце Риго, не знавшее покоя с той самой минуты, как он понял, что Тревер до сих пор жив. Риго недаром снова взял с собой свой, доставшийся в наследство от Грегора, маленький арбалет и стрелы к нему. Стрелы, которым предстояло полететь точно в цель — а чьей рукой они будут выпущены, не так уж и важно, главное, чтобы месть наконец свершилась.

Парни из отряда никогда не заступали на пост по одному, так что справиться предстояло с тремя сразу, а для этого — предельно собраться и воздействовать на них всей мощью своей гипнотической энергии. Джун, со стороны наблюдая за происходящим, видела, как, всего несколько секунд поговорив с Риго, трое патрульных один за другим, как подстреленные, рухнули на землю.

— Быстрее, — сквозь зубы процедил он, — у тебя в запасе пара минут, пока они не проснулись, и здесь не появился еще кто-нибудь.

Джун ловко стащила одежду с двоих патрульных и натянула ее на себя в считанные мгновения. Риго сделал то же самое. Теперь герметичные комбинезоны, к тому же не привлекающие постороннего внимания, прекрасно защищали их. Общими усилиями Риго и Джун сдвинули тяжелую крышку канализационного люка и скользнули вниз.

— Получилось, — радостно сообщила Джун. — А теперь куда? Здесь темно. Как ты думаешь, далеко придется идти, чтобы оказаться на другой стороне границы?

— Примерно милю, но не идти, а ползти, — отозвался Риго. — Наше счастье, что границы, как таковой, здесь вообще нет, и никакие устройства, ограничивающие доступ, не были предусмотрены. Двигайся за мной и старайся не отставать. У меня прекрасно развито чувство направления, и обычно я не сбиваюсь с пути.

— Развито от природы? — уточнила Джун.

— Да, но кое — чему меня учили специально. Моя мать почти всю жизнь работала в… скажем, на определенные ведомства, и многое передала мне.

— Твоя мать дайонка? — спросила девушка, в основном только чтобы не молчать — звуки человеческого голоса успокаивали ее и позволяли чувствовать себя увереннее.

— Не болтай, — велел Риго, — береги дыхание, иначе будет не хватать воздуха.

Какое-то время Джун молчала, двигаясь ползком в узком, душном сыром пространстве. Она быстро выдохлась и поняла, что переоценила свои силы. Риго был более худым и ловким, к тому же, он и в самом деле неплохо ориентировался в темноте, стараясь выбирать верное направление в хитросплетении бесконечных труб и проводов. Наконец, к тому времени, когда Джун с ужасом призналась себе, что больше не сможет сделать ни одного движения, где-то далеко наверху забрезжил слабый свет.

— Давай наверх, — приказал Риго, — здесь должна быть лестница. Что, у вас на Земле нет таких проклятых катакомб?

— На Земле ничего подобного нет уже несколько веков, — отозвалась Джун, цепляясь за скользкие металлические ступени крутой

узкой лестницы и осторожно переставляя ноги, — но я выросла на Меркурии, причем в таком месте, где подобные катакомбы показались бы чудом цивилизации. Все познается в сравнении. Я вообще жила в пещерах. Так что меня трудно чем-то удивить или шокировать, — появившаяся уверенность в том, что они отсюда вот — вот выберутся, придала ей сил и решительности. — Я вовсе не считаю Чашу каким-то диким местом. Тем более что именно здесь я когда-то была очень счастлива, — вырвалось у нее. — Это было самое прекрасное время в моей жизни. Мы с Тревером тогда только — только поженились, и у нас все было очень хорошо.

— Я знаю, — отозвался Риго. — Это все время присутствует в твоих мыслях.

— Ну, если ты читаешь мысли так же свободно, как остальные люди слышат произносимые слова, то можно сказать, я этими историями о себе и Тревере тебе все уши прожужжала, — улыбнулась Джун, подтягиваясь на руках и выбираясь на поверхность. — Неужели мы в Чаше? Поверить не могу. Мне казалось, нам никогда не вылезти из этих чертовых труб под землей. Я чувствовала себя там каким-то червяком. Правда. А до Олабара далеко идти?

— Не спрашивай, просто иди. Чем скорее, тем лучше, пока нас не засекли с воздуха, — проворчал Риго, ускоряя шаг. — Тут уж я ничего не смогу сделать. И ты тоже. Скажи, а этот… Тревер, к которому ты так стремишься попасть, что он для тебя? Я хочу понять, что в нем такого необыкновенного, почему ты постоянно думаешь о нем?

— Это объяснить невозможно, — пожала плечами Джун. — Конечно, он не идеал, если принимать за идеал нечто, не имеющее изъянов. А Тревер такой же, как все. Просто для меня он единственный, я чувствую, что словно связана с ним незримыми нитями, которые нельзя разорвать…

Им навстречу попадались какие-то люди, и Джун постоянно ловила на себе удивленные заинтересованные взгляды, а Риго с каждым шагом мрачнел все больше. Что-то происходило, чего она явно не понимала, и Джун вновь ощутила нарастающую тревогу, как только прошла первоначальная эйфория от того, что она все-таки попала в Чашу, приближаясь к конечной цели своего путешествия.

— Почему на нас так смотрят? — спросила она.

— Потому что в Олабаре очень опасно, и многие его покидают, а мы как раз направляемся туда, — ответил Риго. — И это представляется странным — самим совать голову в петлю.

— Я только это и слышу, — раздраженно проговорила Джун, — но, по — моему, никто толком не знает, что именно там за опасность!

— Существа, которые похожи на людей, но уничтожают все живое на своем пути, как гигантская саранча, — снова счел возможным кое-что прояснить ее спутник. — Их становится больше и больше. Дайоны не могут с ними справиться, а чужаков они стараются превратить в себе подобных. Это тебе не кажется вполне достаточным поводом для серьезных опасений?

— Если не хочешь идти в Олабар, можешь не сопровождать меня дальше, — сказала Джун, — ведь Шаиста просила тебя помочь мне добраться до Чаши, и ты это сделал. Я тебе очень благодарна, зачем же еще раз рисковать твоей жизнью? Я и одна прекрасно сориентируюсь.

— Нет, у меня там осталось важное дело, требующее завершения, так что я отправился с тобой не ради Шаисты, — возразил Риго.

«Превратить в себе подобных». Эти слова не давали Джун покоя с того самого момента, как они были произнесены. Очень уж это напоминало о коринах и летающих ящерах — кошмаре, постоянно преследующем ее.

— Риго, а в Чаше есть солнечные камни?

— Что-то из мифа о великом Шеннече? — вопросом на вопрос ответил он. — Нет, но здесь все про них слышали и знают это древнее поверье.