Последний вор в законе
Шрифт:
— Спасибо, мне уже всё вернули наши МУРовцы, — растрогалась Людмила Ильинична.
— Как же так? Быть этого не может! Потому что я одну из ваших довольно дорогих брошей уступил по-дешёвке одному своему знакомому из Баку, — взъерепенился Бес. — Вы, наверное, просто забыли. Но когда посмотрите какую драгоценность я вам вернул, то спасибо скажете. А уважаемые опера, может быть, за меня слово в суде замолвят. Что же здесь плохого?
— Ничего, — смутилась хозяйка. — Только я правда никакой брошки не помню, хотя, может быть, что-то и забыла. Я ведь уже не так молода.
— Конечно, забила! — настаивал на своём Бес. —
Надо сказать, МУРовцы замяли бы этот театр одного актёра и предоставили бы все блага пользования брошью со стразом в три карата неизвестному скупщику. Но среди оперативников на очной ставке присутствовали представители Московской прокуратуры по особо важным делам, которые кусали себе локти, потому что не им удалось поймать преступника, а, значит, по лишней звезде на погоны тоже не им обломится.
Такая жаба может задушить кого угодно. Так и оказалось. В этот же день начальнику МУРа Олегу Ёркину был звонок от многоуважаемого Шпеера, следователя по особо важным делам московской прокуратуры. Тот вполне серьёзно начал возмущаться о ведении следствия оперативниками, мол, именно поэтому дело заходит в тупик. И для окончательного решения вопроса МУРовцам следует этапировать Анатолия Беца назад в Баку, чтобы тот вывел на нынешнего подпольного владельца трёхкаратным бриллиантом.
Самое интересное, что выполнить это безумное предприятие выпало опять же Сухареву. Тот, конечно же, наотрез отказался вплоть до подачи заявления о досрочной отставке. Начальник на это, разумеется, не пошёл, а просто назначил другого. Вызвали Бориса Хусаинова: так, мол, и так. Выручай Управление!
Надо сказать, что просьба начальника для Хусаинова была всё равно, что приказ. Вот он и согласился.
В коридоре Управления встретил его Сухарев, узнал, что на следующий день Хусаинов этапирует Беса обратно в Баку, выругался в сердцах и сказал только:
— Боря, знаешь ли ты, что едешь на гибель или же вечный позор? Уйдёт Бес, как есть уйдёт! Такого вообще противозаконно из тюрьмы отпускать, он социально опасен!
— Догадываюсь, Алёша, да ничего поделать не могу, — пожал плечами Хусаинов. — Приказ есть приказ! Но там я постараюсь никуда не выпускать Беца из его же квартиры. Постараюсь заставить, чтобы страз прямо туда принесли.
Сухарев покачал головой, но больше ничего не сказал.
Вот так Беса снова повезли в Баку.
Причём, Хусаинову пришлось соблюдать условия, которые Бес выдвинул ещё до поездки: МВД Азербайджана в известность не ставить, никуда не заезжать, из аэропорта — прямо к нему на квартиру. Оттуда будет выискивать нового владельца драгоценного камня.
Но назвать его имя наотрез отказался.
Прибыв на квартиру, Бес принялся кому-то названивать. Оказалось, это тот самый тюремный дружок Тамразян, за которого Тамара только что вышла замуж. Естественно, телефон сразу был поставлен на прослушку. Так что, когда Бес вызвонил Тамразяна, разговор полностью слышали два оперативника и ещё сам Борис Хусаинов.
Ничего странного в разговоре замечено не было. Тамразян устно подтвердил, что камушек у него и, если надо, сразу же привезёт, потому что уважает Беса как делового и хорошего человека. Обещал приехать не раньше, чем через час.
— Порядок! — Бес даже руки потёр, положа трубку телефона на аппарат. — Скоро камушек будет у нас. А если сейчас сюда явится моя
— Ну, что ж, — кивнул Хусаинов. — Беременной можно.
И вдруг звонок в дверь! Это появилась Тамара, будто бы услышала откуда-то, что начальник опергруппы не против её появления. Да и вела она себя так, будто час назад только рассталась с любимым незаконным мужем и ходила за продуктами на рынок. Как ни в чём не бывало, Тамара прошла с сумками на кухню, еду готовить, и вскорости уже принесла поднос со свежесваренным кофе, чтобы угостить и мужа, и охранников. Но когда возвращалась назад на кухню, вдруг закричала что есть мочи:
— Ой, плохо мне! Ой, рожаю! Толя, помоги!
Тот сразу же кинулся к любимой женщине, а она опустилась по стене и, вроде бы не нарочно, взялась за ручку двери в ванную комнату. Дверь послушно распахнулась, но закрыла обзор прихожей. А Бес не долго думая юркнул в закрытую от глаз оперативников прихожую, осторожно приоткрыл входную дверь и выскользнул на площадку. Там дежурил один из оперов, но, увидев преступника с мусорным ведром в руке и в комнатных тапочках, искренне подумал, что ему разрешили просто мусор выбросить. Дальше последовал резкий удар по голове, оперативник потерял сознание, а Бес, добыв в бою оружие, уже скрылся в строящихся неподалеку домах.
На всё это Бесу понадобилось не более минуты, а когда находящиеся в квартире оперативники высыпали на площадку, Борис Хусаинов в сердцах чуть пулю в лоб себе не пустил. Слава Богу, осечка получилась, а потом сослуживцы у него оружие отняли на время, чтобы хоть немного успокоился.
Сухарев в Москве как узнал об этом, так его самого чуть озноб не прохватил.
— Ох, — говорит, — Боря! Ушёл Бес, как я и предполагал, но стреляться-то было зачем? Хотя самого Николая Анисимовича Щёлокова тоже застрелиться заставили. Выбор, конечно, есть. Только такая уж честных офицеров установка получается: смыть позор кровью…
На Алексея Сухарева опять забота легла — отыскать и обезвредить особо опасного бандита! Что поделать, если «важняки» на это просто не способны. Но и Алексей в этот раз наткнулся на непреодолимую преграду: где его подлеца искать-то? Чуть ли не всю страну перерыли — исчез, как в воду канул.
Но тут случайная надежда появилась. Тамара на роды в Москву собралась, к тем самым семейным друзьям. Как тут не помочь? Только опять же, Бес заявил перед самым побегом, что если мальчика родит, то сам за ней явится, а если девочку — выгонит обеих.
Вот и принялся Алексей Сухарев обхаживать всех врачей из больницы № 59, где должна была рожать Тамара. Против наружного наблюдения и блокировки больницы врачи не возражали, даже позволили в палату к роженице положить работницу МУРа с животом-муляжом, но от подмены детей категорически отказались.
— Я понимаю, что ваша ловля преступников — это самые важные дела государства советского, — насупился главврач больницы. — Вам до лампочки наши медицинские проблемы. Но больница — это вам не цирк шапито, где мать с младенцем на руках может по проволоке ходить даже без страховочного лонжа. Вы ставите под угрозу не только жизнь и психику будущих людей нашего государства, но заставили даже сомневаться в вашей профессиональной пригодности.