Последний выбор
Шрифт:
— Они убивают наш народ, — сказала мне Таира. — Забирают наших женщин снова и снова. Никто не вернулся. Я должна была попасть к ним и прекратить это, но вышло так, как вышло. Теперь я знаю больше. Знаю, что у меня ничего бы не получилось тогда. Старый Сева объяснил мне. Но мой долг остался за мной. Спасибо тебе, ты дал мне возможность его исполнить.
— Ты уверена, что это именно то, что тебе нужно от жизни? У нас сын, семья…
— Да. Если мы вернёмся оба, я стану хорошей женщиной для тебя. Если вернёшься только ты — другие жёны помогут тебе вырастить сына.
— А если вернёшься только ты?
— Такого
У меня своё отдельное мнение на сей счет — Мирозданию обычно плевать на наши долги, — но я не стал спорить. Теперь уже будет, как будет, чего загадывать.
Маршрут до Коммуны проложить несложно, так что вахта сменялась вахтой, зигзаг — зигзагом. «Без лётных происшествий», как выражается наш капитан. Разнообразия ради, никому не было до нас дела. Один пустынный мир сменялся другим, и только Ольга всё мрачнела.
— Ну что ты страдаешь? — пытался достучаться до неё я. — Есть жизнь и помимо Коммуны. Ну, выкинули тебя из обоймы, обидно, конечно, но не конец же света…
— Нихрена ты не понимаешь, — вот и весь ответ. Объяснить непонятое не пожелала.
Ну что, она девочка очень взрослая. Даже если снова выглядит едва на двадцать. Меня это уже не сбивает с толку, привык. Наверное, наши отношения трудно назвать здоровыми, и я мог бы озолотить какого-нибудь психоаналитика, если бы меня это хоть чуть-чуть беспокоило. Но мне плевать. У меня все отношения более чем странные, так уж вышло.
В Коммуне Ольга не соизволила даже выйти на трап, не то, что идти на переговоры. Впрочем, Марина пришла к ней сама, и они долго что-то обсуждали в кают-компании. Я не подслушивал, но расстались они недовольные друг другом. С памятной водонапорной башни уже сняли крышу, и лежащий в перекрестье распорных балок зелёный цилиндр отлично виден сверху. Когда-то я, обливаясь потом от ужаса, отключал на нём взрыватель. Теперь почти в полном спокойствии подключаю его обратно. Надо мной висит туша дирижабля, недавно смонтированные нами захваты нежно обняли корпус бомбы. Осталось только завести кабель дистанционного подрыва — и мы превращаемся в стратегический бомбардировщик. Неуклюжий, тихоходный, с кучей ограничений — но скинуть боеголовку и подорвать её мы, я надеюсь, сможем. Если я сейчас ничего не напутаю в контактах — то именно в этом порядке. Наоборот было бы обидно. Между сбросом и детонацией должно быть достаточно времени, чтобы мы ушли на Дорогу. Это ведь тоже не мгновенный процесс. И лучше бы не кидать её об землю, потому что у неё нет контактного взрывателя, это же не авиабомба. Она, скорее всего, просто разобьётся. Аккуратно выгрузить на крышу чего-нибудь высокого, запустить таймер и свалить. А ещё лучше — помахать ею для убедительности и не взрывать вовсе. Комспас, конечно, те ещё сволочи, но использование ОМП, как верно говорит Зелёный, раздвигает пределы возможностей, которые не задвинешь назад. Не хотелось бы подавать пример.
— Ну что, не подорвём мы себя этой штукой? — спросил Иван.
— Не должны, — ответил я. — Минимальная задержка достаточная, чтобы мы ушли. Активируем взрыватель, отпускаем захват — и сваливаем. Как настоящий тру-бомбер. В общем, у меня всё готово, можем отправляться.
— Подругу твою рыжую ждём. Она куда-то свалила, просила дождаться.
— Надо же, думал, она
Ольга явилась к локальному вечеру, с лицом непроницаемо-сложным. Я прямо сразу напрягся. Ничего не сказала, ушла в каюту, заперлась, на стук не ответила. Ну и ладно. С кем бы она ни общалась на земле — разговор явно вышел не простой.
Перед отправлением пришла Марина и откровенно сказала:
— Лучше бы вам сюда больше не прилетать. В этот раз я еле удержала их от попытки захвата дирижабля. Если бы не бомба — не отговорила бы. Я — не Ольга, меня не особо слушают. Сказала, что вы скорее подорвётесь, чем сдадитесь, и они поверили.
— Коммуна теперь совсем добра не помнит? — удивился я.
— Мы вам маяк сдали, — укоризненно сказал Иван, — хотя конгрегаты этому не обрадовались.
— С маяком проблем нет — там мои ребята сидят, они вас заправят и не обидят. Но сюда — лучше не надо. Здесь управляет Совет. По крайней мере — пока.
Отстояв свою вахту, сдал штурвал капитану и пошёл спать. Полёт проходит спокойно, по бортовому времени час ночи, за иллюминаторами гондолы плывёт ночной пейзаж очередного мира. Он не совсем пуст — иногда внизу мерцают огоньки в окнах редких домов, но небо его принадлежит только нам, на локаторе чисто. Тихо, экономичным ходом идём над тёмной дорогой. Нам никто не нужен, и мы никому тут не нужны.
— Можно? — Ольга пришла. Опять не высплюсь…
— Заходи.
Не похоже, что она с неприличными намерениями. Лицо серьёзное и странное.
— Надо поговорить.
— Про Коммуну? Марина уже…
— Нет, про нас.
— Я до сих пор не уверен, что есть какие-то «мы». Ты уверена, что существует предмет для разговора?
— А вот это я и хочу обсудить.
Надо же, настоящее классическое «выяснение отношений»! А мы ведь даже не семья, что бы по этому поводу ни думала себе Таира.
— Что это вдруг? — спросил я тоскливо.
Ненавижу вот такие разборки. Мой гарем, конечно, удивительный феномен, но от мотания нервов я избавлен. Меланта выше этого, Алистелия не посмеет, а Таира меня скорее пристрелит, если что.
— Я была у Лизаветы, в госпитале. Она подтвердила — я беременна. Я долго думала и решила — ты должен узнать. Срок крошечный, но ошибки быть не может.
— Э… — я не нашёлся сразу, — я правильно понимаю, что…
— Да. От тебя. Препарат, который мы добыли в Эрзале, сработал. Я очень благодарна тебе за помощь.
— Хм… Обращайся.
— Разумеется, это не обязывает…
— Оль, — оборвал я её, — ну что ты несёшь? Сама себя послушай. Что за интонации? Как школьница, залетевшая после пьяной вечеринки.
— Прости, — вздохнула она, — что-то я действительно слегка не в себе. Гормоны, наверное.
— Я прекрасно понимаю, что никакой «муж и отец» тебе не нужен, что ты сама прекрасно справишься с чем угодно, что я тебе не опора и, тем более, не защита. Что ты не собираешься быть четвёртой — да хоть даже и первой — женой в моём дурацком гареме. Но, тем не менее, ты пришла сюда сейчас, сама не зная, зачем. Сказать тебе?
— Скажи.
— Этот ребенок мой, я приму его и сделаю всё, что должно, если такая необходимость появится. Это ты хотела услышать?