Последний вздох
Шрифт:
— Ты тоже, — сказал я.
— Подождите, — сказала Ева, и шагнула вперед. — Нет, серьезно, вы двое не уйдете посреди ночи, оставив меня здесь с… — Она не смотрела прямо на тело Клер, лежащее накрытым на диване. Вместо этого она сделала глубокий вдох и бодро выпалила. — С возможным возвращением тех вампирских придурков с целью убить нас…
Она была права насчет этого. — Нет, — сказал я. — Ты пойдешь с Шейном. Никто не должен оставаться здесь один.
— Клер будет одна, — сказал Шейн. Он вытащил оливково-зеленый брезентовый мешок из-под шкафа на другой стороне комнаты,
— Я бы хотела пойти с тобой, — сказала мне Ева шепотом.
— Я знаю. — Я взял ее руки и поцеловал их, потом ее губы. Она всегда могла заворожить меня одним лишь поцелуем, снова и снова, и трудно было оторваться от вкуса малины и шоколада и сладкого, восхитительного, пряного аромата, в котором была вся Ева. — Я буду передвигаться быстро и пешком. Вы с Шейном возьмете катафалк. Встретимся здесь через час. Если опоздаешь, я тебя найду.
Она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. Я хотел поцеловать их, но на это не было времени. А особенно не было времени для всех ее частей, что я хотел поцеловать.
— Будь осторожен, — сказала она мне. — Я выхожу за тебя, знаешь ли.
— Я знаю. — Я поддался искушению и поцеловал ее в нос. — Могу сказать то же самое.
Прежде чем сорваться с места, я подождал, дабы убедиться, что дом плотно заперт, а Шейн и Ева благополучно сели в большой, черный катафалк. Моя часть списка Мирнина указывала на некоторые вещи из его лаборатории, и я гораздо больше подходил для того, чтобы находиться в этой части города с наступлением темноты… и, к тому же, Мирнин имел привычку устанавливать маленькие ловушки для посетителей. Лучше я, чем мои друзья.
Дом Дэй рядом с переулком весь горел огнями, и я помедлил, прежде чем посмотреть вверх, на угловое окно второго этажа. Кружевные занавески раздвинулись, и на меня взглянуло древнее, морщинистое лицо Бабули Дэй. Она поприветствовала меня и подняла ружье. Я помахал в ответ.
Мы понимали друг друга, я и Бабуля. Я гадал, вернулась ли ее внучка Лиза: если всё же вернулась, то она была бы также серьезно вооружена. По семейству Дэй можно было сказать, что дела менялись, и не в лучшую сторону.
Хорошо. Значит, у них есть шанс не стать жертвами.
Я пронесся оставшееся расстояние, на бегу уклоняясь от стоячих луж воды — дождь прекратился, по крайней мере, на некоторое время — и мусорных баков. Переулок в конце сузился, упираясь прямо в хижину, скрывающую вход в лабораторию Мирнина.
Кто-то услужливо выбил дверь, и я, не сбавляя скорости, спрыгнул с лестницы, приземляясь обеими ногами на каменный пол, и несколько секунд осматривал беспорядок, развернувшийся передо мной.
Святое дерьмо. У кого-то определенно была истерика, или драка. Зная Мирнина, я бы поставил на первое.
Я отпихну книги с пути — книг было много — и где-то под грудой услышал грохот стекла. Я знал, что искать, но стоило лишь гадать, оставил ли он всё на тех же местах с моего последнего посещения. Мирнину нравилось делать перестановки.
Сильно.
Паук Боб
Внутри, все бутылки были целы и четко помечены аккуратным почерком Клер. Я остановился на секунду, глядя на это, потому что было чувство, что она была здесь, стояла рядом со мной, но это лишь иллюзия, не реальность. Настоящая Клер заперта в доме, как когда-то было со мной.
Это просто… остаточное явление. Принятие желаемого за действительное.
Я заглянул в список и схватил две бутылки. Клер оставила сумку в углу, и я начал наполнять ее. Химикаты были только частью того, что требовалось Мирнину — ему также понадобилось оборудование, походившее на дефибриллятор. Он набросал эскиз своей небрежной, но странно точной, рукой, и я поднял его, чтобы сравнить с каждым диковинным агрегатом в поле зрения.
Вот, на пятом столе, стояла штуковина, которую он нарисовал. Я схватил ее.
Последний пункт из списка, однако, не был в поле зрения, и я потратил бесконечные, разочаровывающие минуты, открывая шкафы и вываливая содержащееся там дерьмо, в попытках отыскать его. Черная кожаная сумка, похожая на старомодный докторский набор.
Сумки нигде не было.
— Я бы спросил, ищешь ли ты что-нибудь, но это и так довольно очевидно, — прозвучал скрипучий голос позади меня. Я не чувствовал чьего-либо приближения, но я знал этот голос, очень хорошо знал, и его ни с кем другим нельзя было спутать.
Просто плоское и серое изображение отца Шейна.
Я старался особо этого не показывать рядом с Шейном, но я ненавидел его отца. Ненавидел его больше, чем любого другого человека или существо, или кого бы то ни было на всей планете. Это не по какой-то определенной причине, хотя он делал ужасные вещи и мне, но с этим я мог бы справиться, как бы плохо это ни было. Нет, причиной было то, во что он превратил каждый день всей жизни Шейна. Было достаточно скверно, когда он был всего лишь пьяницей, превращающим своего сына в такого же хулигана, как и он сам, но стало в десять тысяч раз хуже, после смерти сестры и матери Шейна, когда одержимость Фрэнка уничтожить вампиров Морганвилля перекрыла все то хорошее, что осталось внутри.
У Шейна в жизни была большая темная полоса, но, честно говоря, я всегда удивлялся, что в нем есть что-то еще кроме этой темноты, после всего, что ему пришлось пережить.
Из-за его отца.
Поэтому, не оборачиваясь, я сказал, — Отвали, Фрэнк, пока я не нашел твою банку и не раздавил твой мозг, как вареный помидор.
— Ах, как мило. Кто это вырос и стал настоящим мачо? Тебе не идет, Гласс. Ты ведь чуткий музыкант, помнишь? — Горькая насмешка в его голосе была примерно так же неуловима, как брошенный в голову камень.