Последний вздох
Шрифт:
— Принеси ему крови. Я думаю, у Майкла припасено немного в холодильнике, — сказал Шейн. Мирнин пытался схватить и его, но Шейн увернулся от его рук, стараясь сохранить центр тяжести на Мирнине, удерживая его на месте. Клер заметила, что глаза ее босса загорелись красным. Темно-красным цветом. — Лучше принеси две пинты.
Ева побежала на кухню и вернулась с двумя спортивными бутылками, помеченными именем Майкла. — Вот, держи. — Она протянула первую, Шейн нацелил соломинку прямо в открытый рот Мирнина и, нажав на бутылку, выдавил тонкую красную струю.
Мирнин застыл, судорожно сглотнул и снова открыл
У Мирнина не ушло много времени на опустошение первой бутылки и расправление с половиной второй, но затем его глаза потускнели до мутно-карих, и он стал больше походить на… себя. — Простите, — удалось ему произнести, и Шейн невнятно пробормотал что-то. Выражение лица Мирнина изменилось, когда он сделал еще один глоток через соломинку. — Фу. Это IV группа? Я ненавижу IV! У вас не найдется чего-нибудь другого?
— Заткнись и бери, что дают, — сказал Шейн. — Мы не долбанная бесплатная амбулатория. — Он поколебался, потом переместился и встал, освобождая Мирнину пространство, чтобы он мог подняться самостоятельно. — И спасибо тебе. За нее.
— Это был ее выбор, — сказал Мирнин. Он посмотрел мимо Шейн, пока поднимался, и поймал ее взгляд. Она вновь ощутила грусть и тоску, разочарование, гордость… весь замысловатый, пылающий разум, который она лишь смутно понимала. — Она это сделала. — Он вздохнул, и его плечи поникли. — Я устал. А еще так много надо сделать. Простите, я не могу здесь оставаться. Люди Амелии будут искать. И они могут прийти сюда. Если они придут, не лгите им, скажите, что не знаете, куда я ушел, поскольку это будет чистой правдой. Честно говоря, я и сам еще не знаю.
— Подождите, — сказала Клер. Она пока еще не могла двигаться, всё ее тело еще болело и пыталось свыкнуться с воскрешением. Она предположила, что кровь Мирнина проделала такое… восстановление, заставила всё снова заработать, подготавливая ее превращение в вампира. В ее руке была игла, и в тот момент, когда она поняла это, Мирнин щелкнул выключателем на машине, стоящей на столе, шипение и пыхтение прекратилось, вращение механизмов замедлилось и затем остановилось.
Он вынул иглу из ее руки. Клер почувствовала прилив жара, затем холода, затем болезненной тошноты, но она почти сразу почувствовала себя лучше. Ее сердцебиение успокоило свой яростный ритм.
— Подождите, — снова произнесла она, но уже более настойчиво. Мирнин, не останавливаясь, свернул трубку и убрал в черную кожаную сумку. — Мирнин. Спасибо. Спасибо, что позволили мне вырваться. — Потому что это было настолько же его желание, насколько и ее собственное. Она осознала, что он позволил ей сделать выбор, поскольку знал, что она хотела бы этого. Не каждый вампир сделал бы такое. Или мог бы сделать.
Он резко кивнул, длинные волосы заслонили его лицо. Он взял спортивную бутылку, осушил ее, издал звук отвращения глубоко в горле и сказал, — Привкус малины. Я ненавижу малину. Они отвратительны. — Он захлопнул свою сумку. — Проследите, чтобы она лежала неподвижно и спокойно некоторое время. Исцеление завершилось, но ее тело находится в состоянии шока. Ей будет холодно. Сейчас дайте ей немного воды, через час покормите, но только не слишком много. — Ему удалось повернуться и улыбнуться, но было
— И вы должны уйти, — сказала Ева. Она постаралась потушить, но это не совсем удалось. — Простите. Мы что-нибудь можем сделать?
— Нет, — сказал он. — Оставайтесь здесь. Что бы ни случилось, вы не должны выходить снова, даже при свете дня.
— Подождите. Майкл не вернулся, как предполагалось. Вы можете поискать его? Пожалуйста?
Мирнин смотрел на Еву несколько долгих секунд, потом взял ее руки в свои и серьезно сказал, — Если он не вернулся к тебе, ты должна признать, что он никогда не вернется. То, что творится снаружи, теперь так же смертельно для вампиров, как и для людей… больше, поскольку мы — реальные цели. Майкл страшно рисковал. Он знал это.
В прошедшем времени. Мирнин говорил о Майкле в прошедшем времени. Клер почувствовала, как Шейн опуститься рядом с ней, и его теплая рука обняла ее, прижимая ближе. Он укрыл шерстяным пледом их обоих.
— Он не может быть мертв, — произнесла Клер. — Не сейчас. Не когда я… — Не тогда когда я вернулась.
Ева выглядела очень напуганной, когда пристально взглянула на Мирнина. — Пожалуйста, — снова сказала она. — Он не может быть мертв. Пожалуйста, верните его!
Он поцеловал ее руки, сначала одну, потом другую, и отступил на расстояние. — Мы пытаемся приложить все усилия, — сказал он. — И я никогда не забуду его.
Это, подумала Клер, было очень далеко от обещания.
Ева выглядела уничтоженной, но она не плакала. Она стояла и смотрела, как Мирнин подошел к глухой стене в гостиной, открыл портал и шагнул в него. Клер ждала, что он обернется.
Но он не оглянулся.
— Ева, — сказала Клер. Ее голос звучал сильнее, и подруга повернула голову в ее сторону, совсем немного. — Пожалуйста. Присядь.
Ева так и поступила, наконец, свернувшись калачиком на диване по другую сторону от Клер и обняв ее. Втроем они сидела под пледом, прижимаясь теснее друг к другу, пока холод всё глубже пробирался в дом, а дождь стучал в окна.
— Что-то странное, — сказала Ева. — Всё ощущается по-другому. Не ты, но… это. Дом.
Она была права, поняла Клер. Она не ощущала эмоции дома, или какое-либо беспокойство, он не отреагировал, когда она потянулась к нему.
Теперь это были просто кирпичи, цементный раствор и древесина.
Мирнин сломал Стеклянный Дом, чтобы освободить ее.
Первый намек на то, что с ней творилось что-то странное, появился после того, как она выпила воды и поела, как велел Мирнин, и самостоятельно поднялась с дивана. Шейн вертелся вокруг нее, очевидно, беспокоился, что она в любой момент упадет, но она чувствовала себя… хорошо.
Уверенной. В действительности, даже лучше.
— Серьезно, тебе следует присесть, — сказал он ей. — Час назад ты была…
— Мертва, — сказала Клер, и потерла шею. Что-то щелкнуло там, но не в плохом смысле. Скорее как снятие напряжения. В качестве проверки, она покачала головой. Всё крепко держалось. — Я знаю. И мне так жаль, Шейн. Я знаю, как тебе было тяжело. Я видела. — Он понимал, что она говорит о пистолете, о том отчаянном моменте, когда он сидел, прижавшись спиной к ее двери, когда казалось, что от него уже ничего не осталось. — Никогда больше так не делай. Пообещай мне.