Последний загул
Шрифт:
«До Ребра и обратно! — решила я, сбегая вниз по лестнице. — И никаких активных действий. Слишком слабо я пока разбираюсь в обстановке».
Выведя машину со двора на дорогу, я погнала ее с предельно допустимой в городских условиях скоростью, и мне все казалось, что тащится она, как черепаха. Выигрывать время приходилось у светофоров и на поворотах, нагло «притирая» попутный транспорт к обочинам, разгоняя спешащих и мешкающих пешеходов сигналом и буквально расталкивая машины в оживленных местах. Временами, на более-менее свободных участках дороги, не требующих особого внимания, удавалось
Всполошила я Гореловых. И даже перепугала. Ох, как они зашевелились, какую выказали активность! Вчера, после того как Женька заочно познакомил со мной Валентину, она через него попросила позвонить ей. Просьбу ее я оставила без внимания, и сегодня Гореловы всерьез взялись за подчистку «хвостов», за поиски документов. Я была впереди них, но всего лишь на какой-то шаг. А после столкновения с Валентиной в квартире Рогова, надо сказать, выдала она себя там с головой, уж не в панику ли они ударились? Екатерина Дмитриевна звонит Рогову-старшему и идет на попятный, просит о переговорах, о которых раньше она и слышать не хотела. Не думаю, что Семена Геннадьевича обрадуют уступками. Пообещать что-то могут, выдвинув условием прекращение расследования хотя бы на время.
Вот именно. Нужно Гореловым время. Для чего? Со мной потолковать мадам не удосужилась. Она-то мне и не позвонила. Приберегла этот ход напоследок, когда деваться некуда будет? Интересно, за какую сумму они попытаются со мной договориться, чтобы нашла я для дела безнадежный тупик?
А этот звонок Валентины к Реброву? Нет, сегодня мы с ним не встречались. И все? И больше ей от него ничего надо не было? Боятся Гореловы моей с Женькой встречи — это очевидно. Что-то знает джазмен, и Гореловым об этом известно. Ой, что-то я за него опасаюсь!
Прибавив газку, я вскоре оказалась почти у цели. Ехать оставалось всего ничего.
Глава 5
«Человеку свойственно заблуждаться, поэтому не считайте свое мнение истиной в последней инстанции», — формулировку гадания я снова вспомнила, остановив машину возле дома Женьки Реброва. Во двор заезжать не стала, увидев, как из-за угла несется мне навстречу шумная стайка ребятни.
Признаться, я и сама почти поверила во все свои обвинения в его адрес, высказанные ему вчера, и они мне мешали относиться к нему без предубеждения. Если быть правдивой, то даже хотелось, чтобы все обстояло именно так. Ребро, пусть по просьбе Валентины, достал для Валерия героин и посоветовал размер дозы, от которой он умер. Все просто и ясно как божий день. Но знаю по опыту, простота часто бывает ложной. Словом, мнение у меня есть, но истиной я его считать не буду, хоть и хорошо сюда вписывается угроза Ребру со стороны Гореловых, которую я предчувствую наполовину интуитивно.
Во дворе, на дорожке у дома дожидался кого-то милицейский «уазик», и это меня насторожило, но не всерьез. Уж больно мирный был вид у машины с водителем, дремавшим за рулем.
Поднимаясь по лестнице на пятый этаж, я имела достаточно времени, чтобы убедить себя отнестись к предстоящему рассказу Женьки со всей непредвзятостью, на
Дверь в его квартиру была не только не заперта, но даже приоткрыта на ширину ступни, и из-за нее тянуло табачным дымом.
— Евгений! — позвала я, оказавшись в полутемной прихожей. — Ребро, ты дома?
Молчание было мне ответом, и само собой подумалось, что опоздала я, хоть и спешила как могла.
— Дома, — наконец ответил мне, но не его голос. — Входи, подруга!
Вообще, я верю предчувствию, а оно говорило мне сейчас, что нечего соваться туда, куда предлагают войти таким тоном, но я уже вошла, не поворачивать же обратно! Тем более что в дверях комнаты показался человек, с виду вполне приличный, и не спеша, без видимой угрозы, шагнул ко мне.
— Входи же!
Он попытался сомкнуть пальцы на моем предплечье, но это ему не удалось. Я вырвалась, взмахнув рукой, и сама быстро прошла в комнату. В прихожей слишком тесно для сшибки.
В комнате оказались еще двое молодых людей. Один из них сидел за столом, покрытым клеенкой с цветочками, с ворохом бумаг под рукой и смотрел на меня через плечо, а другой, закинув ногу на ногу, развалился в кресле и поигрывал резиновой дубинкой.
Несмотря на открытую форточку, табачный дым сизыми слоями висел в воздухе.
— Мы из милиции, — раздалось сзади, и, повернувшись, я чуть не ткнулась носом в удостоверение, поднятое на уровень моего лица, — садитесь.
Не исключено, что они такие же менты, как я — царица Савская, но вид, что я им верю, сделать надо.
В комнате был беспорядок.
Я села на стул между книжным шкафом, забитым какой-то раздерганной макулатурой, и столом и приготовилась отвечать на вопросы. Вопросы последовали незамедлительно.
— Ваши документы? — потребовал от меня тот, что был занят бумагами.
Это их право, и в этом лучше им не перечить, а то очень просто можно загреметь в кутузку для выяснения личности, а такой вынужденный отдых мне не по нутру. Хорошо, что удостоверение частного детектива я впопыхах оставила дома, а то, кто знает, какие указания они имеют насчет Татьяны Ивановой?
Я достала из сумочки и бросила на стол журналистское удостоверение, сделанное мне по знакомству редактором одной из тарасовских газет еще в начале года. У бумагомараки брови сначала сошлись к переносице, а потом полезли кверху.
Не ожидали. Ну конечно.
— Борисова Регина Павловна! — объявил он во всеуслышание. — Репортер.
Малый в кресле выпрямился, а тот, что меня встретил, отстранился от косяка и перевел руки за спину, сцепил их на пояснице.
— Что привело вас сюда, Регина Павловна? — осторожно спросил бумагомарака.
— Верните удостоверение, — попросила я и получила его незамедлительно.
Все-таки это менты. Отморозки держатся по-другому.
— И представьтесь, пожалуйста.
— Лейтенант Чебриков, — поспешил он удовлетворить мою просьбу.
И заняты они здесь чем-то не совсем законным, судя по их покладистости перед представительницей прессы. А ведь только что за руки хватали.
— Меня привело сюда желание ближе познакомиться с неплохим тарасовским джазменом Евгением Ребровым. А вас?