Последний защитник Брестской крепости
Шрифт:
— Стой!
— Свои это! — ответила Дарья, чуть не расплакавшись от радости.
Так она попала в отряд Бортко…
Митрич молча выслушал рассказ дочери.
«Бедненькая Дашенька! — думал он. — Сколько же тебе пришлось пережить из-за этих нелюдей. Ну, ничего, мы за тебя поквитаемся. Еще как поквитаемся».
Счастье переполняло Кожевникова, он вновь обрел свое сокровище, и никто не в силах был теперь отнять у него дочь. Не для того они столько пережили, чтобы снова потерять друг друга.
— Боевая у тебя, старшина, девчонка, — гордо сказал Бортко. — Воспитал
Старшина улыбнулся. За последние несколько недель он сделал это в первый раз. И плевать, что они сидели в проклятых казематах без воды и пищи. Черт с ним, с солнечным светом.
— Привели ее ко мне, — продолжил Бортко, — а я спрашиваю: «Чего же ты, дурочка, сюда полезла?» А она отвечает: «Я воевать пришла, товарищ командир». Ты представляешь, стоит передо мной эдакая пигалица в платьице да с разодранными коленками, и хрен ты с ней что сделаешь.
— И как воюет? — поинтересовался старшина.
— Еще как! — показал большой палец комиссар. — В разведке человек незаменимый. Пока они тут работали на немцев, она всю диспозицию разведала. Сама маленькая, верткая, пролезет там, где и мышь не прошмыгнет. К тому же раненые все на ней — и подлатает, и перебинтует. Многие ей тут обязаны жизнью.
— А стреляет как! — восхищенно добавил из угла кто-то из солдат.
— Да! — хохотнул Бортко. — За ней не угнаться. Бьет точно в сердце. Отчаянная девушка. На ее счету уже порядка двадцати фрицев.
— Двадцать три, — скромно поправила Дарья.
— Ну, теперь точно победа за нами, — вступил в разговор Анисимов. — Ты, Даша, просто геройский человек! Вся в отца.
Дарья засмущалась и спрятала лицо за отцовским плечом. Кожевников погладил ее по отстриженным волосам, прошептал:
— Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
— Жаль волосы твои.
— Ничего, папка, волосы отрастут…
Утром следующего дня Бортко, Анисимов и Кожевников собрались на военный совет, результатом которого стало решение о необходимости уходить из крепости, искать части Красной Армии и вместе с ними громить врага. Бортко делал упор на внезапность и на то, что гитлеровские регулярные части покинули крепость, посчитав, что основные очаги сопротивления подавлены. Если все правильно рассчитать, можно одним броском добраться до реки, форсировать ее и уйти в леса.
— Выбора у нас, товарищи, нет, — заявил комиссар. — Провизия и боеприпасы заканчиваются, и, хотя мы здесь в относительной безопасности, я не могу позволить умирать нам тут с голоду. Мы еще можем послужить нашей Родине. Прорываться будем перед рассветом. Последнее время активных действий на участке прорыва мы не вели, отсюда я делаю вывод, что и усиленного охранения там нет. Разведка, — Бортко кивнул в сторону Дарьи, — это тоже подтверждает. Единственный вопрос — раненые. На данный момент у нас четверо бойцов не могут самостоятельно двигаться. Остальные доберутся. Надо решить вопрос с транспортировкой, соорудить носилки.
— Товарищ комиссар, — раздался голос красноармейца, у которого было тяжелое ранение в грудь, и большую часть времени он находился в горячечном бреду. Солдат приподнялся и, облизав пересохшие губы, тихо сказал: — Не беспокойтесь
— Тут должны все решать, — указал Бортко на троих других раненых.
— Товарищи со мной согласны, — ответил солдат, и все трое кивнули.
Глава 6
— Большая каша заваривается, — произнес с набитым ртом Гельц. — Точно вам говорю.
Они сидели в тени под деревом и уминали хлеб с толстыми ломтями сала, которое где-то раздобыл Карл. Дул легкий ветерок, ласково светило утреннее солнце, день предполагал быть жарким, но земля пока не прогрелась. На душе у Хорна было благостно, ни о чем не хотелось думать. Им постепенно овладевало состояние лени и покоя, как будто и не было этой войны вовсе.
— Прожуй сначала, — ухмыльнулся Риммер, дразня Гельца. — Все-то он знает.
Но Матиасу стало любопытно:
— А что случилось?
— Понимаешь ли, командование недовольно тем, что тут полно недобитков, и оно хочет от нас хорошей зачистки, — ответил за усиленно жующего Гельца Риммер.
— И что?
— А то, что нам придется ползать по чертовым подвалам и вылавливать этих свиней. Меня аж передергивает от одной этой мысли, — скривился Карл.
Гельц закивал.
Хорн представил, что им придется лезть в эти мрачные катакомбы, и ему стало не по себе. Пробираться по страшным подвалам, где русские чувствуют себя как дома? Где выстрел из темноты в любой момент может оборвать твою жизнь…
— А когда? — спросил он сдавленным голосом.
— Ну, уж не ночью, точно. Сегодня-завтра. Кто их там, наверху, знает? — пожал плечами Гельц.
Слова длинного ефрейтора Гельца оказались пророческими. Около полудня их построили и разъяснили боевую задачу.
— Сейчас вы отправитесь на зачистку крепости, — заложив руки за спину, расхаживал перед ними лейтенант Пабст. — О предельной осторожности я уже не раз говорил. Русский хитер. Он умело использует местные условия. Они тут каждый закоулок знают и будут нас там поджидать. Здесь, — Глыба потряс зажатой в руке картой, — обозначены места возможных очагов сопротивления. Такие же карты есть у командиров других подразделений. Каждому отведен свой участок. Возможно, вам повезет, и русские уже покинули то место, куда вы отправитесь. Что ж, тогда для вас это будет просто туристической прогулкой с осмотром местных достопримечательностей. Если нет — тогда вы должны будете русских уничтожить во что бы то ни стало. Ясно?
— Так точно! — гаркнули пехотинцы.
— Выполнять!
Как ни старался отмазаться от зачистки Гельц, его тоже поставили в строй. Вид у него был, как у преступника, которого должны были освободить за недостаточностью улик, но в последний момент приговорили к высшей мере.
— Дело дрянь, — толкнул плечом Матиаса Карл. — Раз и этого длинномерка в подвалы погнали, то точно серьезная операция предстоит.
— И не говори.
Они выступили в полной экипировке, что на жаре было настоящей пыткой. Пабст особо проверил, чтобы у каждого пехотинца имелся фонарик в рабочем состоянии.