Последний завет
Шрифт:
— По дням? Я тебя умоляю, Мэгги…
Он надолго замолчал, рассеянно баюкая в руках стакан виски.
— Ну, я так скажу… Сама поездка меня не вдохновила. Мне по большому счету было все равно, куда ехать — на Крит или, скажем, в Италию. Мы поехали на Крит. Чудесно! Да и Боге ним, с Критом… Мне другое важно было. Я впервые на несколько дней остался наедине с отцом. Такого прежде не случалось… — Он снова улыбнулся одними губами. — И после тоже.
— Вы, наверно, много разговаривали?
— Скорее он говорил, а я слушал.
Мэгги была вся внимание. Она знала, что порой надо лишь дать человеку выговориться и внимательно следить за каждым его словом. Рано или поздно он произнесет ключевую фразу, которая объяснит все.
— Так, а еще?
— Он рассказывал о своих родителях. О матери, которая погибла от рук нацистов. Об отце, которому повезло пережить самую страшную войну. Мне было интересно. Оказывается, деда прятала у себя какая-то семья — не евреи, а венгры. Какие-то крестьяне. Дед и его двоюродный брат больше года укрывались в хлеву. А потом им пришлось бежать и они несколько километров ползли на брюхе по канализационным трубам…
И отец, конечно же, мгновенно подверстал под этот рассказ политику. Он сказал, будто жизнь деда — наглядное доказательство того, что евреям необходима земля, на которой они будут сами в своем праве и где никому не придется их спасать от гибели. Он говорил: «Нам нужна своя страна, которую мы сами будем защищать в случае необходимости. Мы больше не хотим прятаться в хлевах и амбарах».
Вторая мировая война и нацисты… Мэгги насторожилась. Ей вспомнилась череда громких журналистских скандалов, всерьез потрепавших репутацию некоторых швейцарских банков, которые якобы присвоили средства, находившиеся на счетах евреев, погибших во время холокоста. Может быть, стоит покопать в этом направлении?
— Ури, а что твой отец говорил про Женеву? Может, у твоей семьи были…
— Не смеши меня, Мэгги. У моей семьи никогда не было достаточно денег, чтобы можно было держать их в банке. Ни до войны, ни после.
— Хорошо, тогда, значит, не деньги, а что-нибудь другое! Сейфовая ячейка, в которой что-то хранилось. В Женеве. А? Может, твой отец просто положил туда эту табличку на хранение? Чего уж проще-то?
— Нет, это не похоже на отца. Сейфовая ячейка в швейцарском банке? Нет-нет… Я уж молчу о том, что это недешевое удовольствие само
Мэгги пришлось с этим согласиться.
— А что это он такое говорил в самом конце? «…Если я уйду из этой жизни, ты найдешь меня в другой. Она есть». Что это могло значить? Насколько я помню, твой отец вовсе не отличался религиозным отношением к жизни.
— Да, я сам удивился этим словам. А в общем, что мы можем знать об эволюции внутреннего мира человека, которому попало в руки завещание самого Авраама? И который — не будем забывать об этом — сознавал, что ему угрожает смертельная опасность. В этих условиях любой откажется от атеизма.
В глазах Ури отразилась печаль. Мэгги стало его жалко до слез.
— Извини, Ури, мы так спокойно говорим о твоем отце… А ведь у тебя это совсем свежая рана на сердце… Извини меня.
— Не извиняйся, Мэгги, ты-то тут при чем? Просто… мне вдруг стало обидно, до жути обидно, что я так плохо знал своего отца. Собственно, почти не знал. И между нами не было ничего такого сокровенного, что, наверно, обычно бывает между отцом и сыном. Все свои тайны он всегда держал при себе. Как можно было ладить с таким человеком?
Мэгги вдруг перехватила красноречивый взгляд официантки.
— Слушай, они скоро будут закрываться. Пойдем отсюда.
К его удивлению, они направились не к лифтам, а на ресепшн. Мэгги подозвала администратора и потребовала дать ей другой номер, так как в том-де было слишком шумно. Тот для приличия немного поупирался, но в конце концов уступил и выдал ей ключи с номером 302. Мэгги вернулась к Ури довольная.
— Будем надеяться, что в новой комнате «жучков» еще нет, — весело сказала она.
Ури настоял на том, чтобы проводить ее до двери в номер. Прощаясь, она спросила, где он собирается ночевать. И этот вопрос явно застал Ури врасплох.
— Э-э… За моей квартирой, конечно, установлена слежка, значит… значит… Видимо, в доме родителей. Хотя и там, видимо, меня ждут… Не знаю…
— Мне кажется, ты еще жив лишь потому, что всегда находишься рядом со мной, неприкасаемой американкой, — с улыбкой проговорила Мэгги.
— В таком случае, видимо, нам не стоит расставаться на ночь.
ГЛАВА 43
Иерусалим, четверг, 22:25
Мэгги знала, что ей стоит воспринимать его слова как шутку, что надо отказаться. Предложить ему поспать в машине на охраняемой стоянке, в конце концов. Но она не смогла. Лишь попыталась успокоить себя мыслями о том, что Ури расположится на диване в комнате, а она запрет в спальню дверь.
Она даже демонстративно подошла к шкафу и начала рыться в нем в поисках второго комплекта спального белья. Но когда обернулась, обнаружила вдруг Ури у себя за спиной.