Последний знак

Райт Александра

– Что это у нее под платьем? – спросил Логан.

– Стыдно! Все бы тебе под юбки заглядывать, – подколол его Тай.

– Я имел в виду это! – Логан приподнял юбку, так чтобы Тайлер заметил джинсы на теле жертвы.

– Платье было надето поверх другой одежды. Возможно, ее нарядили уже после смерти, – предположил Джон. – На первый взгляд жертва не подвергалась насилию, точно сможем сказать после вскрытия.

Все время, пока детективы общались с Джоном, Чарли собирал пробы с тела девушки и упаковывал в пакеты.

После того как первичный осмотр был закончен, Чарли подал знак санитарам, что можно забирать тело.

В отделе уже начали привыкать к его манере общаться жестами. Он будто экономил слова, копил для особого случая.

По возвращении в управление детективы первым делом направились в кабинет Кимберли. Девушка сидела, откинувшись в кресле, она закинула на стол босые ноги и что-то увлеченно зарисовывала в блокнот, лежащий на ее коленях. Ким почти никогда не расставалась с ним. Где бы они ни были и что бы ни делали, Кимберли повсюду таскала скетчбук за собой: на обеде в кафе за углом она рисовала официанток и натюрморты, на совещаниях делала наброски с коллег, а иногда и что-то вроде иллюстраций на тему собрания. Эта ее привычка казалась детективам странной, но милой, к тому же рисовала Кими отлично. Правда, почти не позволяла коллегам заглядывать в свой блокнот.

– Что встали? Входите, – Ким спустила ноги, открыла ящик стола и спрятала наброски.

Ее соседи по кабинету отсутствовали. В обеденное время в отделе сложно застать так уж много людей. Трупы трупами, а обед по расписанию.

– Нужна помощь, – Тайлер улыбнулся и присел на край стола.

– И почему все садятся на мой стол? Что за манеры?

– Кто говорит о манерах? Тут уже были твои ноги, когда я присел, – Тайлер пощекотал пятку Кими.

– Ай-ай, перестань, – девушка торопливо убрала ноги со стола и спрятала их в туфли-лодочки.

– Поможешь? – спросил Тай.

– Ужин? – начала торговаться Ким.

– У нас дома, и готовишь ты, – поспешил сбить ставку Тайлер.

– Ну куда вас девать? Выкладывайте.

– Сможешь узнать, на каких сайтах и кому продавали такие книжки? – Логан достал из кармана фотографию бутафорского гримуара. – Если захочешь взглянуть на оригинал, он в хранилище вещдоков.

– Попробую пробить, но это будет непросто. Дайте мне пару дней. И у меня будет больше мотивации, если вы дадите мне взглянуть на дело, – Кими многозначительно посмотрела на детективов.

– Зачем тебе это? – удивился Логан.

– Ты не сказал ему? – Кимберли с укоризной взглянула на Тая.

– Я не думал, что ты серьезно говорила, – Тай пожал плечами и посмотрел на напарника: – Кими собирается подать запрос на обучение в ФБР, чтобы стать профайлером. Ей нужно потренироваться в составлении профиля, чтобы набрать побольше баллов в глазах приемной комиссии.

– Не хило! – Логан присвистнул, но с уважением посмотрел на Ким. – Я не против, но документы о неразглашении подписать придется. Мы-то тебе доверяем, но без бумажки доступы тебе не дадут.

– И с шефом сама договоришься, – добавил Миллер.

– Обожаю вас, – Кимберли подскочила и по очереди обняла детективов, но в следующую секунду смутилась от собственной чрезмерной реакции и вернулась на место.

Когда дверь за детективами закрылась, Ким уткнулась лбом в стол, забыв о минутной радости. Каждое прикосновение Тайлера отдавалось ноющей болью в груди. Когда она сама как бы невзначай и по-дружески касалась его, кожу обжигало. И с каждым днем держать дистанцию становилось все сложнее. Казалось,

все, кроме самого Тайлера, считали, что они созданы друг для друга. И даже несмотря на то, что она почти поровну с ним разделила заботу об Оливере, Тай оставался неприступен. Они стали больше времени проводить вместе, но каждая новая минута рядом с ним была мучительнее предыдущей. Невыносимая близость.

Жалеть себя Ким не любила, ей хватило двух минут, чтобы вновь прийти в норму. Она подняла голову, поправила прическу и принялась за работу. Мать Кимберли постоянно повторяла, что нужно быть терпеливее. «Терпение всегда вознаграждается сторицей», – говорила она.

Кимберли снова чувствовала себя ребенком. Она будто была испытуемой на маршмеллоу-тесте: когда перед ребенком кладут маршмеллоу и оставляют его одного в комнате. Если он съест зефирку сразу, то ничего не получит, но если сможет подождать полчаса, то получит еще одну. Кто-то съедал сразу, и эксперимент заканчивался. Кто-то ерзал на стуле, томно вздыхал, но терпел. Другие постоянно трогали зефирку, нюхали ее и сдавались.

Ким умела ждать, но не была терпеливой. А еще никто и никогда не обещал ей, что в итоге она получит два маршмеллоу. Все зависело от Тая.

Кимберли вообще не привыкла получать от судьбы подарков. Даже когда ей что-то доставалось легко, она никогда не забывала о том, что Вселенная забрала у нее намного больше, чем подарила.

Ким была очень близка со своими родителями, их связь была сильнее и крепче, чем во многих других семьях. Так бывает, когда люди переживают большую трагедию – они либо окончательно теряют контакт друг с другом, либо сплочаются в отчаянной попытке сохранить остатки семьи.

Когда Кимберли было тринадцать, ее девятнадцатилетняя сестра Микаэла не вернулась домой с вечеринки. Весь город искал ее, волонтеры и просто неравнодушные люди заглянули в каждую канаву, в каждый канализационный люк, пока ее тело не нашли в мусорном баке на окраине Портленда. Ее выбросили, будто сломанную куклу, красивую, в блестящем синем платье и босоножках, которые они с Кимберли вместе выбирали всего за неделю до вечеринки.

Кими не позволили взглянуть на сестру, но она слышала, как шептались и плакали ночью родители, и точно знала: то, что случилось с Микаэлой, уже случалось с другими. С тех пор Кимберли не расставалась со скетч-буком: он был чем-то вроде дневника и способом общения с сестрой – все, что Ким не могла обсудить с ней, теперь зарисовывала. Сначала выходило так себе и занимало уйму времени, но с каждым днем рука становилась увереннее, пока этот процесс не дошел до автоматизма. Теперь чаще всего Кими даже не задумывалась о том, что рисует, иногда и вовсе делала это не глядя, а результат оценивала лишь после завершения наброска. Порой она не понимала, что рисует, но чаще всего в своих скетчах она находила ответы на волнующие ее вопросы.

Кимберли постоянно мыслями возвращалась к тому дню, когда сестра пропала, и думала, могла ли она что-то изменить. Но чаще всего Ким возвращалась к тому дню, когда дело ее сестры передали в архив.

Полицейские просто пришли к ним домой и сказали, что больше не могут расследовать это дело – слишком мало улик. Кажется, именно тогда Ким приняла решение стать частью системы, чтобы больше никому не приходилось слышать: «Убийцу вашей девочки так и не накажут». И чтобы восстановить справедливость для своей семьи.