Последняя аристократка
Шрифт:
— Решила от меня свое умение скрыть? Думала, я не пойму? Я пару раз такие штуки в исполнении Яна видел.
— Какие штуки?
— Да уж и не знаю, как такое воздействие одного человека на другого назвать. Я Яну говорил, что он талант свой неразумно использует, но и ты тоже, будто неграмотная. Спасибо, конечно, что ты в меня всю свою силу перелила. Я-то встал и пошел, а ты?.. Сколько тебе времени нужно на восстановление?
— Значит, ты все знаешь?
— Да уж, не лаптем щи хлебаем… Ты мне напоминаешь птенца, которому дали родительские
— Наверное, кое-чему научили, раз ты так лихо лопатой машешь.
— Что ты теперь думаешь делать? — он бережно взял сверток и опустил в вырытую яму. — Прощай, Танечка, извини, что больше ничего для тебя сделать не могу… Ты над нею молитву прочтешь или мне?
— Я прочту, — прошептала Наташа, потому что сухие рыдания перехватили ей горло.
Когда они вернулись в избу, Петр усадил Наташу на лавку и почти приказал:
— Сиди, набирайся сил. Я тебя позову, когда понадобишься.
Он полез в свой мешок с травами и уверенно стал смешивать их, в отличие от Наташи вовсе не нюхая. Поставил на плиту чугунок, подбросил в печь поленьев — теперь доски шли уже со стены сарая, собачья будка вся сгорела — и подошел к лежащей без движения Варе.
— Освободи-ка мне стол, — обернулся он к Наташе, и она захлопотала.
Петр положил на стол девочку, и Наташа мимоходом подумала: "Как в моем сне". Но все же спросила.
— А другие дети?
— Их я уже осмотрел, у них дела получше, а с Варей ты мне поможешь. Только уговор: я буду считать твой пульс и когда скажу, хватит, ты немедленно прекратишь свое воздействие на девочку. Договорились?
— Договорились, — кивнула изумленная Наташа.
Он взял её за запястье и велел:
— Приступай!
Как бы то ни было, его лидерство она восприняла с радостью. Теперь Наташа была не одна. И уже не надо было думать, делать что-то или нет, и если делать, то как? Возможно, и Петр точно не знал, но интуиция врача у него была развита великолепно…
Теперь она даже почувствовала некоторую неуверенность, какую ощущает студент на экзамене у профессора, пусть и ответ на билет ему известен. До сих пор она применяла свой дар, особенно не задумываясь, так ли она это делает? А у Петра она вдруг робко спросила:
— Откуда начинать?
— С головы, — уверенно ответил он, как будто работал с нею в паре не первый год и её вопрос вовсе не застал его врасплох.
Она простерла над лежащей девочкой ладони и сосредоточилась. И приготовилась к ощущению, как из неё медленно уходят силы, она ослабевает, но услышала окрик Алексеева.
— Достаточно.
Наташа тотчас послушно убрала руки и взглянула на Варю. Она что-то делала не так? Но нет, на щеках девочки проступил румянец, а чернота из-под глаз исчезла. И перевела взгляд на Петра — в его глазах светилось восхищение.
— Попей-ка, — врач сунул ей в руки чашку с заваренным настоем своих трав, и Наташа жадно припала к напитку.
Против ожидания, она не только не потеряла сознания, но и почти
Насколько легче ей работалось под присмотром врача! Если её воздействия на человека нужно было так немного, выходит, она от незнания попросту неэкономно расходовала свою силу…
— Ох, недаром народ испокон веку называл это ведьмачеством. Умом твое действо осмыслить трудно. Косным умом, — сказал он задумчиво. — Наверное, сам бы не увидел, на себе не почувствовал, так и относился бы, как к красивой легенде… Но представь, сколь совершенен будет человек в будущем. В таких, как ты, наше предполагаемое совершенство лишь проступает, как будто из густого тумана выглядывает знакомый образ.
— О чем ты говоришь? — не поняла Наташа. — При чем здесь будущее человечества?
— А ты уж подумала, что особая, богом избранная?
— Хотелось бы так считать, — смущенно призналась она.
Выражение его лица — недалекого сельского мужичка — оказалось обманчивым, стоило лишь внимательно вглядеться в его умные проницательные глаза.
— Я имел в виду то, что возможности своего организма, заложенные в него природой, человек не использует и наполовину. Это оттого, что мы не знаем, как это делать. Думаю, иначе такое было бы по силам каждому…
— Хочешь сказать, и ты бы так смог? — ехидно поинтересовалась уязвленная Наташа.
Она и вправду до сей поры считала себя если и не избранной, то от других людей отличающейся.
— Наверное, смог бы, — спокойно ответил он, — да времени у нас нет, чтобы спокойно изучить этот метод.
— Пить, — тихо прошептала Варя.
Наташа поднесла к её губам чашку, из которой только что пила сама.
— Горький, — пожаловалась девочка, и голос её больше не был голосом тяжелобольной.
— Зато полезный, — строго сказал Петр.
— Дядя Петя, — Варя повернула к нему голову, — а где моя мама?
— Ей пришлось уехать, — буркнул он, отводя взгляд.
Он поднял девочку на руки и переложил на лавку, на которой прежде лежал сам. Она тут же опять уснула.
На остальных детей Наташе пришлось затратить совсем немного сил, так что она почти не почувствовала усталости.
— Им нужно меньше твоей энергии, оттого что их организм сам подключился к выздоровлению, — пояснил Петр в ответ на её протесты. — Нет необходимости тебе работать на износ. Побереги силы для дороги.
— Для какой дороги? — опять не поняла она.
— Думаю, скоро нам придется отсюда уезжать.
— Уходить, — решила уточнить Наташа.
— Пешком мы далеко не уйдем, — упрямо сказал он.
— Да где же это мы раздобудем транспорт? — рассердилась она. — В селе не осталось даже кошек и собак, неужели может найтись хотя бы одна лошадь.
Петр ответил не сразу. Он напряженно размышлял о чем-то, потирая пальцы.
— Если не возражаешь, этим вопросом я займусь сам, — наконец сказал он.