Последняя аристократка
Шрифт:
— Вытаскивай из-за пазухи свой очередной камень! — махнул тот рукой.
— Ну зачем ты так! — Арнольд даже обиделся. — Просто я хотел сам: пообещать, а потом тянуть резину, сколько смогу. Глядишь, у неё надобность и отпадет…
— Та-ак, и что она у тебя ещё просила? Или требовала.
Он понял, что разговор продолжается о Юлии.
А сегодня возлюбленная Ковалева подкараулила Арнольда перед работой он никогда не мог прийти на службу раньше Аполлона — и поманила пальцем. Она стояла на пороге их дома и не хотела выходить и разговаривать с ним на
И сказала ему без всякой там преамбулы.
— Мне нужен пистолет.
— Вороны донимают? — неловко отшутился он. — Или крысы заели?
— Крыса, — холодно ответила она. — Одна, но большая, спасу от неё нет.
— Что ж ты у мужа не попросишь? Он тебе не то что пистолет, пулемет достанет!
— И, если ты помнишь прошлый наш разговор, муж не должен об этом знать. Ни в коем случае!
Представление о собственном всемогуществе у Юлии были какие-то детские. Она считала, что стоит ей только захотеть, и все станут плясать под её дудку, а уж Аренского она вообще держит на крючке. Он подумал с усмешкой: "Тоже мне, интриганка королевских кровей!" И воспринял её просьбу, как очередной каприз. Но теперь, рассказывая об этом Аполлону, вдруг представил, как такую "игрушку" Юлия могла применить…
— Пистолет, говоришь, — прервал его размышления Ковалев. — Что ж, дай ей пистолет, раз просит. Целый день одна, может, ей страшно.
— Да ты что, она — женщина взбаломошная. Начнется у неё истерика, думаешь, не нажмет на курок?
— А вот обсуждать с тобой мою жену я не собираюсь, — холодно заметил Аполлон. — Нажмет она на курок, не нажмет, это уж моя забота!
Он встал из-за стола и, открыв сейф, вручил Арнольду небольших размеров браунинг.
— Сегодня пойдешь домой на обед и отдашь его Юлии!
— Слушаюсь, товарищ майор!
Вечером Аполлон, против обыкновения, домой не торопился. Если в последние дни майор уходил раньше Арнольда, то сегодня сидел за столом и все что-то писал. Потом проверял написанное, беззвучно шевеля губами, и с размаху ставил поверх печать.
Арнольд перед уходом спросил его взглядом, мол, не надо ли чего, может, задержаться, на что Ковалев ответил ему взмахом руки:
— Иди, сегодня ты мне не нужен.
А после работы он не пошел домой, что тоже было странно, а свернул к своему детищу "Северные зори", где первым делом затребовал себе Растопчину, и тут же уединился с нею в кабинете.
Еще больше удивилась обслуга в ресторане, когда он затребовал туда же самого лучшего шампанского и французский шоколад, лежавший про запас для самых именитых гостей.
— Надо бы как следует стол накрыть, да некогда мне, уж не взыщите, Мария Андреевна!
— Да, ради бога! — несколько удивленно отозвалась та. — Теперь проблем с моим питанием нет… Никак кто-то к вашей шкуре слишком приблизился?
— И не говорите, в затылок дышит! — усмехнулся Аполлон.
— Вы, Аполлон Кузьмич, подозреваю, мастер такие вещи предусматривать и устранять.
— Может, и мастер, а только не господь бог!
Он
— Тогда за вашей шкурой охотится женщина, — утвердительно сказала Растопчина, наблюдая, как он наливает в бокалы шампанское.
Ковалев вздрогнул от неожиданности и пролил шампанское на скатерть.
— Под руку не говорите, Мария Андреевна.
— Решили сдаться без борьбы?
— Вам-то что за дело? — огрызнулся он.
— Не люблю, когда мужчина расплавленным воском течет! — упрямо сказала она.
Он на её слова ничего не ответил, вынул из кармана кителя пакет и положил на край стола.
— Разговор у нас будет серьезный, потому и приказал, чтобы нас не беспокоили, — пояснил он. — Этот пакет, как видите, не подписан. Но для вас на нем невидимая подпись: "Вскрыть в случае моей смерти."
— Неужели все так серьезно? — спросила княгиня.
— Серьезнее некуда. И, как вы понимаете, после моей смерти защитить вас будет некому. Первыми полетят головы моих друзей…
— Спасибо, — тихо сказала Растопчина.
— И тех, кому я покровительствовал, — невозмутимо закончил он. — Я не слышу вашего слова.
— Какого? — спросила она, не сразу поняв вопрос.
— Даете слово — не вскрывать пакет и не пользоваться его содержимым до срока?
— Даю, — твердо ответила она.
— А теперь, так сказать, примечание. Как только услышите о моей смерти… Ну, хорошо, "если" услышите о моей смерти, немедленно, как говорится, ноги в руки и под любым предлогом на вокзал. Думаю, в суматохе успеете сесть в поезд. Документы у вас — надежнее не надо. Еще один личный совет: в Ленинграде постарайтесь не показываться. Там сейчас опасно. Изыщите способ, чтобы внучку вам привез кто-нибудь из близких друзей. Денег я вам дал… на первый случай.
— Зачем вы это делаете? — она посмотрела ему в глаза.
— Врага надо уметь уважать, — скупо улыбнулся Аполлон.
Юлию он опять застал лежащей, в самом мрачном настроении. Это, как ни странно, его развеселило.
— Тебе стало хуже? — невинно поинтересовался он.
— Хуже! Намного хуже! — заорала она. — Или ты решил, что я — такая же выносливая, как твои политические? Это они ничем не болеют, а я женщина тонкая…
— Я тебя не понимаю, — продолжал притворяться он. — Вчера ты жаловалась на врача, который тебя плохо лечит…
— Я такого не говорила.
— Вспомни, моя королева, ты жаловалась, что он делает тебе уколы, которых ты боишься. Сегодня я отправил его к Веселову. У него, говорят, болеет жена…
— Ты отдал Яна… моего врача этой тощей кикиморе?!
— Твоего врача? Но, моя королева, мы не договаривались, что он станет твоим врачом. Прежде ты никогда не болела, а теперь, когда тебе стало лучше…
— Мне стало хуже!
Она съежилась на постели и зарыдала. Ее такой умный план разваливался на глазах, и все из-за этого ревнивого дурака! Наверняка он это придумал с Веселовой, чтобы только убрать подальше Яна, а её оставить подле себя… гнить заживо!