Последняя аристократка
Шрифт:
Глава двадцать четвертая
Аполлон подписывал бумаги и что-то тихонько напевал, а так как слуха он был лишен начисто, то не слыша слов, нельзя было догадаться, что это за песня. Правда, Аренский и не пытался гадать, он думал о том, как бы поделикатнее завести с товарищем разговор на довольно щекотливую тему: о кознях, которые пыталась строить против Ковалева его гражданская жена.
— Ты будто повеселел, — сказал ему Арнольд как бы между прочим.
— Юлия выздоравливает! —
— Я за тебя рад… Значит, Поплавский ей больше не нужен?
— Как так, не нужен? — Аполлон повернулся к нему вместе со стулом. — Я не сказал, выздоровела, а сказал, выздоравливает. Разницу ущучил?
— Ущучил. А как она к тебе относится?.. То есть я хотел сказать, у вас все нормально? — последнюю фразу он произнес уже скороговоркой, заметив как сразу напряглось лицо Аполлона. — Ну, чего ты стойку-то сделал? Нельзя поинтересоваться, как друг живет? Ты же меня спрашиваешь…
— Или мне показалось, или в твоих словах что-то прозвучало, не понял: то ли жалость, то ли осторожность. Как будто ты и предупредить хочешь, и обидеть боишься…
Арнольд в который раз про себя подивился прямо-таки звериному чутью Аполлона. Виолетту ему удавалось обманывать, если он не хотел её зря тревожить, или что-то рассказывать. Она спрашивала, что случилось, он отвечал, ничего, на том расспросы и кончались.
Аполлон же мог вывернуть его наизнанку. Так что приходилось ему рассказывать то, чего и не собирался. Но сегодня Арнольд решил все-таки попытаться обойти его извечную настороженность. Как говорится, и капитал приобрести, и невинность соблюсти.
— Тебя не обманешь, — широко улыбнулся он. — А настороженность у меня такого сорта, что ежели ты не в духе, я со своей просьбой и приставать к тебе не стану.
— Что же это за просьба такая?
— А такая, что хочется мне в отпуск пойти…
— Отпуск? Какой отпуск? Я не знаю такого слова!
Лицо майора вроде никаких эмоций не выражало, но Аренский достаточно его знал, чтобы пропустить некий промелькнувший в глазах начальника и друга огонек.
— Понятное дело. Устал. Семейная жизнь кого хочешь утомит: где был, что делал, почему задержался… А на время твоего отпуска скрипачка пусть с Растопчиной живет или её в лагерь вернуть?
Умел товарищ майор ткнуть в самое уязвимое место. Он внимательно следил за реакцией Арнольда и хмуро сказал:
— Профессор мне все про какую-то логику талдычит, а я по твоему лицу и так вижу: ты мне хотел сказать вовсе не про отпуск. Это ты уже по ходу дела придумал!
— Но как ты определил… — даже растерялся Арнольд.
Аполлон расхохотался.
— Зеленый ты еще, Алька, супротив меня! И в университете тебя обучали, и главный жрец натаскивал, а то, что жизнь в меня вбила, никакой теорией не взять… Что же ты, друг ситный, знаешь про мою жизнь такого, чего я не знаю?
— Видишь ли,
— Говори! Что ты как девица невинная в борделе!
— Не торопи меня, я и сам собьюсь… Обещай не злиться, я вовсе не хочу невиновного под удар подставлять.
— Скажите, какие нежности при нашей бедности!
— Видишь, я ещё ничего не сказал, а ты уже рычишь!
— Не будешь тут рычать, когда… Когда комиссия приезжала и меня дома не было, ты что-то заметил?..
— Хуже.
— Хуже?! Что может быть хуже?
— Это началось ещё при тебе. В общем, я надеюсь, тебе удастся сохранить хладнокровие. Честно говоря, я кое-что подслушал. Но меня беспокоит, что я мог это и неправильно истолковать…
— Аренский, не тяни кота за хвост!
— В общем, Юлия разговаривала с этим врачом… не так, как должна разговаривать замужняя женщина.
— А почему ты мне об этом сразу не сказал?
— Не придирайся, я говорю сразу. Почти… Интересно, что бы ты чувствовал на моем месте, зная, что у друга любовь?
— Если бы я знал, что друга обманывают…
— Погоди, об обмане пока нет речи. Это был всего лишь разговор.
— Всего лишь?!
Аполлон вскочил и потянул с вешалки шинель.
— Сейчас я пойду и выясню, что это был за разговор…
— Погоди! — Арнольд чуть ли не ухватил товарища за полу шинели. — Что ты выяснишь? Не пойман — не вор.
— Значит, ты предлагаешь её ловить, когда она уже украдет?
— Ей-богу, ты как будто не в следственной части работаешь. С другими был такой умный, такие ловушки расставлял… Да она от всего отопрется! Скажет, показалось этому Аренскому, а потом и меня со свету сживет!
— Как же это она без моей помощи тебя сживет?
— Не волнуйся, с твоей и сживет. Скажет что-нибудь вроде: этот Аренский и сам ко мне пристает. В любую минуту, как тебя поблизости нет… Да мало ли что ей придет в голову…
— А ты почему насчет Поплавского интересовался? Хотел просто его от Юлии убрать?
— Да нет, — пожал плечами Арнольд. — Меня начальник культчасти про него спрашивал. У него жена что-то хворает, вот он и просил с тобой поговорить.
— Скажи культурнику, пусть берет врача на сегодня. А моей женушке поскучать придется. Тем более что она его уколов боится!
Аполлон мрачно хохотнул. Некоторое время в воздухе почти материально висело напряжение. Арнольд ерзал на стуле и вздыхал. Потом наконец решился.
— Видишь ли, проницательный ты наш, я ведь опять тебе не все сказал. Списываю это на твое волнение. Ты же не можешь в такой ситуации быть холодным, как лед…
Получилось у него грубовато, но Аренский, как оказалось, привык к Аполлону и не только чувствовал к нему особое расположение, но и понимал, как тот страдает и пытался по-своему смягчить удар.