Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века
Шрифт:
На эти капиталы повсюду строились дороги, водопровод и канализация, роскошные бани, сооружения для физических занятий, великолепные храмы и алтари, внушительные общественные здания, театры, цирки, стадионы, публичные библиотеки, художественные галереи, и т. п. Даже в мелких городах глухого галльского захолустья археологи обнаружили водопроводы, бани, базилики и форумы, декоративные мозаики, статуи на площадях и произведения местного искусства в жилых домах [1333]. «Можно сказать, — констатировал М. Ростовцев, — что в отношении комфорта, красоты и гигиены города Римской империи… ни в чем не уступали многим нашим современным европейским или американским городам» [1334].
Однако
Главным поставщиком дешевого зерна был Карфаген, и это решило его судьбу. Три Пунические войны, каждая из которых велась с крайним ожесточением, возникли по инициативе и единодушному решению всего римского народа [1336]. Решением римского сената великолепный город с 500-летней историей, который мужественно отстаивали его граждане [1337], был стерт с лица земли, все его жители были либо убиты, либо обращены в рабство, а на территориях, где раньше зеленели поля и оливковые рощи, было запрещено что-либо сеять и выращивать. Правда запрет продлился недолго, вскоре земли перешли под контроль римских богачей [1338], которые возобновили поставки…
Подобная участь в 146 г. до н. э. постигла Коринф в Греции, который был единственным городом эллинистического мира, имевшим прямой выход в Адриатическое море, и он единственный из крупных греческих городов с давних времен специализировался на экспорте в Италию товаров из Греции… По словам Т. Моммзена, «Коринф был разрушен именно по настоянию той финансовой олигархии, которая захватила в свои руки огромные торговые обороты Коринфа» [1339].
Не выдержав конкуренции, мелкие и средние имения разорялись и переходили в собственность крупным землевладельцам. Хозяйство последних также претерпело изменения, «зерноводство (у них) вытесняется скотоводством, и происходит своеобразное сельскохозяйственное вырождение», — отмечает С. Булгаков, проводя прямую аналогию с Англией XIX в. [1340] Подобное мнение высказал еще Плиний, который считал, что именно латифундии погубили Рим [1341].
«К влиянию аграрного кризиса, — добавляет С. Булгаков, — присоединяется еще конкуренция рабского труда» [1342]. Результатом такого «двойного вырождения» [1343] помимо демографического кризиса стал социальный. И именно последний имел в виду Т. Моммзен в поисках причин падения Римской империи: «Рим падал, потому что один из двух факторов, на которые издревле опиралось государство, был в корне разрушен: хозяйство мелких землевладельцев было теперь совершенно подавлено капиталом, который оперировал колоссально развитым невольничьим трудом…» [1344]
Бывшие мелкие собственники, оказавшись не у дел, либо превращались в городской плебс [1345], либо эмигрировали [1346], либо шли в армию.
Говоря о последних, Тиберий Гракх во II в. до н. э. замечал: «Дикие звери в Италии имеют свои норы и логовища, у людей же, которые сражаются и умирают за Италию, не осталось ровным счетом ничего, кроме воздуха и света. Бездомные, бесприютные, они блуждают повсюду с женами и детьми. И полководцы говорят неправду, побуждая воинов во время битвы отстаивать свои гробницы и домашние алтари, ни у одного из такого множества римских воинов нет в доме ни отцовского очага, ни усыпальницы предков. Они — эти люди, которых называют владыками мира, — сражаются за чужое богатство, за чужую роскошь, не владея лично даже клочком земли» [1347].
Предвестники первого кризиса проявятся уже в середине II в. до н. э. после того, как «в последний раз была проведена раздача неимущим вновь приобретенной земли, и теперь в период глубокого мира количество полноправных граждан стало сокращаться » [1348]. Со временем кризис будет лишь обостряться все
Истинная причина кризиса, по словам М. Ростовцева, «заключалась в неуклонном ухудшении возможностей сбыта, вызванном экономическим развитием западных провинций » [1349]. И уже в I в. н. э. «упадок Италии выразился в страшном сокращении численности населения полуострова и одновременном упадке сельского хозяйства» [1350].
За сельским хозяйством последовали другие отрасли производства, причиной тому, по мнению М. Ростовцева, являлась конкуренция со стороны Испании, Галлии, Африки и восточных провинций. Так, Галлия во II в. н. э. стала «тем, чем была Италия в I в. до Р.Х. — ведущей промышленной страной Запада» [1351].
В Галлии, Испании и Африке в это время происходил бурный рост производства и строительства городов. О резко возросшем благосостоянии западных провинций говорит и расположение кладов монет, относящихся к этому периоду. Согласно данным Р. Дункан-Джонса, стоимость монет, найденных в трех указанных провинциях, составила почти 2/3 от стоимости всех кладов, найденных на территории империи, при этом удельный вес самой Италии в них не превысил 7 % [1352].
Однако процветание продолжалось недолго. Сжатие экономики Рима — главного потребителя глобальной экономики — привело к тому, что генерируемый им глобальный спрос стал сокращаться. Это вызвало смещение источников спроса в сторону новых локальных центров потребления, появившихся, благодаря специализации в рамках Римской империи, «их транспортные расходы были намного ниже» [1353]. Но локальные центры не смогли компенсировать падение совокупного спроса Империи.
В результате кризис распространился и на те страны, которые на первом этапе выиграли от свободы торговли. Они в своем развитии в точности повторяли судьбу метрополии. Во второй половине II в. прекращается экспорт вина и оливкового масла из Испании [1354], начинается сокращение производства в Галлии. «Ежегодный объем надписей (заказов на строительство новых зданий), сохранившихся от римской античности, внезапно сокращается в середине III в. приблизительно до одной пятой от прежнего количества» [1355].
В римской Африке экономическое процветание продлилось лишь немногим дольше. Но и там «юридические тексты IV в. относятся прежде неизвестному феномену — «покинутые земли»… Закон 422 г., относящийся к Северной Африке, указывает, что только в этом регионе под эту категорию попадает 3000 кв. миль. Эта цифра ошеломляет» [1356]. Никакие усилия римских императоров привлечь на пустеющие африканские земли арендаторов и ветеранов не смогли переломить ситуации [1357].
Почему же римляне, видя, как глобализация уничтожает их цивилизацию, не предприняли никаких мер для предотвращения этого бедствия?
Поиск ответа на этот вопрос стоит начать с основ процветания Рима, которые лежали в его почти непрерывных успешных завоевательных войнах, приносивших поток золота, рабов и новых земель. Часть добычи перепадала и на долю простых римлян, что компенсировало утраты и давало надежды на будущее. Успешные войны покрывали все издержки глобализации. Не случайно Р. Холланд отмечает, что: «войны — самое выгодное занятие Римской империи » [1358]. Однако со временем, указывает П. Хизер, эффективность завоеваний начала снижаться, наиболее богатые территории «оказались захвачены, и в начале императорской эпохи римская экспансия стала поглощать территории, которые не приносили прибылей, способные покрыть расходы на завоевание», в частности «Германия просто не стоила того, что бы ее завоевывать» [1359]. На Востоке же римская экспансия уперлась в твердь персидской сверхдержавы [1360].
Тем не менее, Рим продолжит свои завоевания, несмотря на то, что новые территории будут приносить нарастающую отрицательную доходность, требуя все больших расходов на защиту и освоение, создавая все большие трудности в управлении огромной империей (путешествие с окраин которой до Рима стало занимать несколько месяцев).
Эволюционный цикл [1361] [1362] и площадь древнего Рима, млн кв. км [1363]