Последняя девственница королевства
Шрифт:
«Так-так, — посмеиваясь, подумал Пустотник. — Кажется, эта красавица из гарема именно та, что я ищу? Надо бы присмотреться к ней как следует…»
Присматриваться Сайрус решил старым способом. Сотворив заклятье, он — светловолосый, разодетый в яркие одежды, — вдруг рассыпался на множество черных лохматых комков, превратился в тошнотворную шевелящуюся кучу. Это было заклинание из черной магии, на которое решался не каждый маг, и только в крайнем случае, но у Сайруса не было другого выбора.
Каждый черный комок словно жил своей жизнью; подрагивая, трепыхаясь, мохнатые
***
Прекрасная рыдала и завывала раненным зверем, когда грубые прислужники самого Короналя ворвались в ее покои и перевернули все вверх дном, отыскивая сундук с алым платьем. С нею они не церемонились и не говорили, лишь сунули в руки черный платок — знак от Короналя, что Прекрасная впала в немилость.
— За что?! — кудахтала она растерянно, терзая тонкими пальцами с остро отточенными когтями черную шелковую вещицу. — Что я такого сделала!? Почему, за что?!
Но ей не ответили; грубо сунули под нос свиток с распоряжением, и под ее протестующие вопли утащили все — и сундучок с платьем, и драгоценности, и даже духи в хрустальных бутыльках.
«Недостойна моих подарков».
Эти жестокие, злые слова ранили Прекрасную в самое сердце. Как он узнал?! Девчонка раскололась? Рассказала? Он мучил ее, пытал? Стегал кнутами? От этой мысли у Прекрасной коленки затряслись, она прикусила губку, чтоб не закричать…
Впрочем, тут же быстро взяла себя в руки. Корональ просто отнял подарки, и все. Не покарал, не наказал, не велел выставить вон, не вышвырнул из дворца, хотя, зная его темперамент, можно было б ожидать от него именно этих мер. Значит, не все потеряно. Да и вообще — неизвестно, за какой из грешков Корональ так рассердился? У Прекрасной было много грешков. Например, своей сопернице сжечь волосы при завивке приказала служанкам именно она. И обварить кипятком другую соперницу тоже велела она — но клятвенно заверяла Короналя, что понятия не имеет, кто это сделал. Как знать, может, он эти грехи припомнил? Эти провинности стали явными?
«Нужно узнать у него, — лихорадочно думала Прекрасная, спешно отыскивая среди своих нарядов тот, что покрасивее, — и если что, от всего отказаться! Не было ничего! Все выдумали!»
Она оделась пооткровеннее — открытый животик, низко на бедрах роскошная юбка, еле прикрывающая роскошную грудь полупрозрачная блуза, — и ринулась в покои Короналя. Но тот, кажется, был настроен очень решительно: всюду стояли его прислужники, и они не пускали Прекрасную за пределы гарема. Грубо толкая, они возвращали ее обратно, перед ее носом закрывали двери, и несчастная чувствовала себя птичкой, бьющейся о прутья клетки. И от этого становилось по-настоящему жутко. Прекрасная взвизгивала, когда грубые руки ухватывали ее за локти и толкали в полутьму коридора. Ей вдруг показалось, что ее не просто не пускают к Короналю —
Прекрасная тряслась от страха; замерев в темном коридоре, она прислушалась — и услышала зловещие тонкие голоса. Они смеялись и зловеще переговаривались, шептали угрозы, и Прекрасная поняла с ужасом, что говорят невидимые враги о ней. Она вскрикнула и рванула обратно, в свои покои, но вот чудо — коридоры вдруг сделались бесконечны и длинны, и как бы Прекрасная не искала выхода, его не было. Ни единой комнаты, полной света и тепла. Ни единой двери, приветливо распахнутой и ждущей ее. Ни звука человеческого голоса. Только стылое дыхание, шумно вырывающееся из губ в абсолютно мертвой тишине.
— Помогите! — закричала Прекрасная, чувствуя, как холодные тонкие лапки царапают ее теплую кожу. Мерзкое юркое существо карабкалось по ее телу, Прекрасная отчаянно завертелась, пытаясь сбросить его с себя, но оно ловко вскарабкалось ей на голову и безжалостно вонзило тонкие суставчатые лапы в виски перепуганной девушки, как будто стараясь добраться до ее мозга.
— А-а-а! — верещала Прекрасная, трясясь всем телом и боясь прикоснуться к голове, на которой хозяйничал жуткий магический монстр.
— Кричи, не кричи, — вкрадчиво прошелестел странный черный меховой паук, безжалостно раня Прекрасную острыми жесткими лапами, прокалывая ее голову словно спицами, отчего девушка верещала и выла от боли, — а никто тебе не поможет… никто!
Паук безжалостно вонзал в ее голову свои суставчатые ноги, и разочарованно похмыкивал. В ее памяти, в ее мозгу он не находил ни единой картинки, ни единого подтверждения тому, что именно Прекрасная танцевала танец Равновесия. Напротив — все указывало на то, что это была не она. И паук от досады рвал ее волосы, царапал лицо, нарочно причиняя боль рыдающей от страха девушке.
— Не та, — шипел он злобно. — Не та! Не избранная! Не она!
— Я не сделала ничего плохого! — вопила Прекраснейшая. Волосатый черный паук, мстя за свою неудачу, рвал ее голову все сильнее.
— Разве? — зловеще пыхтел он, стискивая коготками ее кожу, растягивая уродливо рот девушки своими отвратительными тонкими лапами. — А мне показалось, ты непокорна…
— Я покорна, покорна! — верещала Прекрасная.
— И не лжешь мне? — вкрадчиво продолжал паук.
— Нет! — заливаясь слезами, орала Прекрасная.
— Тогда ответь, ответь, ответь, — тонкие мерзкие голоса слились в один, мужской, очень знакомый, и пауки с длинными тонкими мерзкими лапами покарабкались по одежде перепуганной Прекрасной десятками. — Что ты знаешь о… принцессе, дочери бывшего Короналя?
— О принцессе, — лихорадочно повторила Прекраснейшая. Пауки резвились в ее волосах, накалывали ее кожу, взбираясь по ее телу вверх. — То, что Корональ велел ее изловить!
— Ну, и? — вкрадчиво пищали пауки на разные голоса. Они терлись о кожу девушки своими черными холодными телами, и та обмирала от омерзения и страха. — Он поймал ее?