Последняя Империя
Шрифт:
Пересадов разжал мокрую ладонь, вытер с лица пот и, вытащив сотовый телефон, вызвал посольство.
— Он только что прошел регистрацию рейса на Гамбург. Вылет через тридцать минут.
— Это точно?
— Да, я опознал его по характерному жесту, когда он трогает родинку под ухом.
— Хорошо, можешь возвращаться, молодец.
Через пять минут о вылете Елистова из столицы Швеции уже знали в Кремле.
— Откуда такая уверенность? — спросил Соломин.
— Этот парень знал Елистова лично, он опознал его по родинке.
— Ну что ж, мы знаем
Через двадцать секунд его соединили с главковерхом.
— Ты где? — спросил Соломин.
— Пункт управления ПВО.
— Ты уже знаешь?
— Да.
— Что-нибудь придумал?
— Конечно.
— Что?
— Поднял в воздух АВАКС. Они уже засекли этот борт.
— Ты что, хочешь его сбить?
— Само собой.
Соломин помолчал.
— Другого выхода нет? — тихо спросил премьер.
— Я не нашел. Придумай что-нибудь еще. Как там говорил Сизов: "Жертвовать — так пешками".
— Ладно, действуй. Мы еще успеваем?
— Да, подняли пару МиГов с Калининграда. У нас очень мало времени.
Лишь здесь, на высоте десяти километров, Елистову действительно понадобились темные очки. Солнце нещадно слепило глаза, а он никак не мог оторваться от иллюминатора, разглядывая облака, словно пацан, первый раз поднявшийся в воздух. Пирс дремал рядом, за прошедшие сутки он почти не спал, готовил этот странный побег. Елистов закурил и подумал: "Вот оно, первое различие двух стран. В «Боингах» можно курить. Может, в Штатах у меня получится лучше? Обидно, что все оборвалось в одном шаге от успеха. Нельзя просчитать каждую деталь, невозможно! Этим парням везет во всем. С первого дня, с первых шагов. И вот теперь придется начинать все сначала. Надо подумать, как построить тактику общения с цэрэушниками. Если они думают, что меня можно выжать как губку и выбросить, то это они зря. Непременно надо добиться принятия на службу в Лэнгли…"
Елистов не знал, что в это время сближающимся курсом к его «Боингу» с интервалом по ширине в сто километров несется пара тяжелых высотных перехватчиков МиГ-31. Они летели по прямой, нещадно пронзая невидимые границы чужих государств, уже на пределе своей дальности. Еще немного, и им не хватит топлива вернуться обратно на базу. Каждый из них нес только одну ракету класса «воздух-воздух» с системой самонаведения "выстрелил и забыл".
— Я первый, есть захват цели, — сообщил пилот первого МиГа.
— Я второй, цель не вижу.
— Огонь, первому! — скомандовал далекий голос из Москвы.
Прочертив белый инверсионный след, ракета пошли на цель, а пара перехватчиков немедленно легла на обратный курс.
Елистов продолжал просчитывать тактику и стратегию своего предательства, Пирс спал, остальные семьдесят девять человек на борту «Боинга» занимались кто чем, когда самонаводящаяся ракета разнесла кормовую часть лайнера. Через полминуты в темные воды Балтики рухнули пылающие обломки.
ЭПИЗОД 42
Когда Сизов пошел
Творческое рвение Кэтрин Джонс побудило ее выступить с инициативой послать объединенные войска стран НАТО с целью снять блокаду Чечни. Но даже самые рьяные ястребы посмотрели на госсекретаря как на сказочника Ганса Христиана Андерсена. Сухопутная операция НАТО в глубине российской территории была просто самоубийственной.
Потихоньку отъезжала на Запад творческая интеллигенция. Первыми рванули туда, лишь только почувствовав на своей спине седло и узду цензуры, писатели и журналисты. Для некоторых это был уже второй отъезд насовсем, чем они откровенно хвалились перед своими более молодыми коллегами. Подобный разговор происходил в купе СВ поезда "Москва — Париж" осенью две тысячи четвертого года.
— Вы ведь на Западе были так, наскоком. Видели его мурло с парадной стороны, — вещал торопливым говорком прозаик Симеон Антипин, мужичок с длинными седыми волосами, необычно шустрый для своих шестидесяти пяти лет. — А я пять лет мыл машины на автозаправке в Гамбурге, так что мне это все знакомо изнутри.
— Так что же вы туда так рветесь? — мрачно заметил его визави, Егор Костюк, молодой журналист из мощной плеяды "шоковых репортеров". Свое талантливое перо он ценил весьма дорого, за большие деньги мог написать что угодно и про кого угодно. Цензура просто перекрыла ему кислород, а жить на рублевые гонорары он уже отвык.
— А потому что в отличие от вас у меня есть куда ехать. Вот он, — Антипин продемонстрировал на брелке хитроумный английский ключ. — Висит, есть не просит, ждет своего часа. Небольшая квартирка на Монмартре, по парижским меркам совсем крохотная, но я привык к российским стандартам, все эти громадные «пентхаузы» меня пугают своими размерами. В них неуютно, нет теплоты российских бараков или московских хрущоб. А жилье на Западе — это самое главное, поверьте мне. Все остальное не составляет проблем, были бы лишь руки да голова на плечах.
В этот момент поезд тронулся. Антипин встал и, глядя в окно на проплывающий перрон, торжественно и с пафосом прочитал:
— Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна рабов, и вы мундиры цвета хаки, и ты, тупейший мой народ.
Костюка этот «ремейк» Лермонтова слегка покоробил, но тут подошли еще два знакомых литератора, и отъезжающие загудели до самого Парижа.
— Это вы, молодежь, довели страну до диктатуры. Вы мечтали о "твердой руке", о возрождении Сталина, — пьяно покачиваясь в такт поезду, витийствовал Антипин.