Последняя инстанция. Расследование
Шрифт:
Я попытался встряхнуться.
– Ладно, – я сам налил ещё по стопке чужеродного напитка, не понимая, когда и как опустела моя рюмка, – давай, рассказывай, как тебе удалось адрес добыть.
Сашка с упоением начал рассказ, а я только поражался фантазии напарника. Оказывается, он, ничтоже сумнящеся, явился пред очи Лисицыной в боевом обмундировании представителя местной фирмы-провайдера. Он выяснил, кто обслуживает дом на Рылеева, заскочил в офис фирмы, отыскал сотрудника, походящего по комплекции на него самого, быстро объяснил важность момента, раздел паренька, отобрал у него удостоверение, с которым они бродят по квартирам абонентов, переоделся и отправился в адрес к Лисицыной, благо, та была дома. Представившись сотрудником фирмы-провайдера, Сашка помахал перед блондинкой удостоверением, потыкал в надпись на спине, потряс перед её носом чемоданчиком с инструментом, на котором красовалась та же надпись, что и на куртке, вежливо нацепил на кроссовки бахилы и прямиком направился к компьютеру, бубня под нос что-то про аварию на линии.
– Неужели, она тебе поверила? – я продолжал разливать
– Сергеев! Тебе бы пришло в голову сличать физиономию какого-то сотрудника фирмы-провайдера и фотографию в его корочках?!
– Мне бы пришло…
– А ей нет, – Сашка был очень собой доволен. – Она и не посмотрела в них. Как услышала про аварию, так и запаниковала: «Ах! Как же так? Теперь не будет Интернета?!». Я её успокоил. Сказал, что сейчас всё исправлю, и она тут же успокоилась. Дома была одна, без мужа. Ребёнок, вроде, плакал в соседней комнате, но там кто-то копошился. Я так понял, что няня. И на кухне, когда я мимо проходил кто-то посудой гремел. Видимо, повар или горничная. Обслуживающий персонал осужденной. То ли телохранители, то ли вертухаи, – недобро улыбнулся напарник, – что в данном случае, совсем не одно и то же. Короче, влез я в её компьютер. Смотрю, дамочка, совсем ничего не соображает. Ну, я ей и втёр, что вся проблема в её почте. Заставил её влезть в электронный ящик, и в открытую стал просматривать сообщения. Ничего там нет. Одни рекламные предложения – купить, посетить, слетать на отдых… По делу ничего… Пока… Прикинь, её даже не удивило, как может быть какая-то авария от её собственного почтового ящика. Не, ну бывают же лохи!.. – Сашка осёкся, глянув на меня и, видимо, припомнив мои откровенные ляпы в компьютерной области. – Не, ну ты не такой! Ты у нас уже просто монстр компьютерный. Сейчас это дело закончим, напишем рапорта и начнём хакерить… Мы с тобой, брат, таких дел наваляем!
– Ладно. Мне почему-то кажется, что до этого ещё далеко. А так… Я не против. Давай адрес и пароль и дуй домой. Мне подумать надо.
– Сергеев! Ты чего?! Ты ещё скажи сейчас, что тебе надо побыть одному, и я тихо тронусь рассудком! Ты в депрессняк не впадай! Ты нам ещё здоровеньким и весёленьким нужен.
Я глянул на Сашку так, что тот быстро засобирался:
– Ну, надо так надо. Думал, посидим… А то я уже, вроде как, выпил, а машина-то под окном!
Я высунулся в окно и заметил Сашкину машину. Старенькая «нива», купленная ещё в период брака. При разводе, Маринка, бывшая Сашкина жена забрала машину себе. Сейчас, видимо выбирая между «вернуть бывшему мужу» и «сдать на утилизацию», неожиданно выбрала первое. Теперь Сашка был при колёсах, что сильно повышало его производительность труда. Я долго рассматривал боевую лошадку, проржавевшую до дыр и помятую практически со всех сторон. В голову пришла бодрая мысль. Даже сразу две. Первая, это то, что бросать пить надо после того, как закончим дело. Вторая – вот она, сменная машина для сусликов.
– Сашка! Мне на некоторое время нужна твоя машина. Только не спорь, я тебе другую дам. На время. Не хуже. Поехали. Я – за руль, я всё же меньше тебя пил.
– Чегой-то меньше?.. – Сашка потряс перед моим носом пустой бутылкой. – Хотя, я не возражаю. А как ты потом обратно?
– Я, Сань, на метро умею ездить, знаешь ли. И даже на трамвае. Не баре…
Чтобы не вводить напарника в суть слежки и подмены машин, я вышел в комнату и связался с сусликами. Всё было тихо и спокойно. Лисицына целый день не выходила из дома, за исключением выгула псинки на газоне Спасо-Преображенского собора. Я велел Виктору оставить напарника прогуливаться перед домом и перегнать свою машину на пересечение Рылеева и Маяковского. Мимоходом посочувствовал парням, что им приходится уже не первые сутки торчать «на задании»:
– Через двадцать минут я буду на месте.
Мы махнули машины местами, и Виктор уехал обратно на пост на Сашкиной «ниве». Мы двинулись дальше на «восьмёрке» ребят. Сашка ничего не спрашивал, не возражал, и вообще, не вмешивался в ситуацию. Мне всегда в нём это нравилось. Никаких лишних вопросов. Надо, значит, надо. Напомнил Сашке, что теперь у него другие «колёса», чтобы тот утром не искал свои, и отправил его домой. К себе я попал уже поздним вечером. Плюхнулся спать, уснув не раздеваясь.
Глава 51
Всё утро я искал официантку Лену. Запросил сводки, получил отчёт. Перечитывал всё часа два, пока нашёл похожее. На Рябовском шоссе между Питером и Всеволожском была обнаружена девушка. По описанию похожа на Леночку: длинное чёрное платье с высоким разрезом, длинные пепельные волосы, колечко из серебристого металла с янтарём на правой руке. В принципе, вот она и нашлась. Обнаружили её всеволожские гаишники, возвращавшиеся на пост. Девушка медленно брела по обочине вдоль дороги в направлении города. Гайцы остановились с предложением подвезти прогуливающуюся девицу, но быстро сообразили, что с ней что-то не так. Девушка не отвечала ни на один вопрос, вела себя так, как будто находилась в состоянии наркотического опьянения и не произносила ни слова. Её отвезли сначала в ближайшее городское отделение милиции, а потом, сообразив, что девушка совершенно неадекватна, сами, без «скорой» забросили её в Александровскую больницу, где она сейчас и находилась. Конечно, всё было сделано не совсем по правилам, но это уж, как вышло. У них своё начальство, пусть сами разбираются. Я немедленно отправился в больницу. Лену нашёл не сразу, но узнал быстро. В себя она не пришла, ничего не говорила, меня не узнавала. Я попытался побеседовать с врачом, но это тоже не привело ни к чему.
– Ничего я Вам толком не скажу. Её привезли вчера. Я сам её осматривал в приёмном покое. Анализы пока не готовы. Всё, что можно сказать: девушке ввели какой-то препарат, провоцирующий полную амнезию. На предплечье у неё следы от инъекций. Она не говорит, ничего не помнит, на вопросы не отвечает, находится в полной прострации. Механическая память у неё осталась. Она нормально передвигается, ходит в туалет, даже позавтракала утром. Но говорить пока не начала. Ей сделали несколько капельниц, но, пока мы не получим результаты анализов, мы не можем сказать, что ей ввели, и не можем, соответственно, применить какую-либо терапию. Чтобы знать противоядие, необходимо знать яд. Скорее всего, это какой-то синтетический наркотик, хотя не исключаю и введение более сложных веществ. Ну Вы же должны знать, что могут вводить в таких случаях… Это ваши какие-то шпионские штучки. А может быть и вполне доступные средства, те же барбитураты, тиопентанол, например, или пентобарбитал… – все термины, будь-то технические, компьютерные или медицинские, всегда вызывали у меня некоторое раздражение. Тем временем, врач продолжал сыпать названиями достижений фармакологии. – Триазол, да и вообще вся группа бензодиазепинов вызывает довольно стойкую антероградную амнезию. Я уже не говорю про анестезирующие средства: фентанил, галотан, изофлюран… Всё это и без наркотиков могло вызвать провал в памяти, – врач видя моё растерянное выражение лица, снизошёл до простого, человеческого объяснения, – Вы не переживайте, товарищ майор, мы всё выясним… Придут результаты анализов, станет понятно, что ей ввели. Никаких повреждений у неё нет. Её не насиловали и не били. Она в полном порядке, просто пока мы не можем вернуть ей память. Сделаем томографию… Но не сразу, у нас огромная очередь, а томограф в таких случаях редко что может показать.
– А когда с ней можно будет поговорить?
– Ох, товарищ майор, это ж не кино, – усмехнулся врач. – Как память вернётся, говорить начнёт, так и разговаривайте хоть до мозоля на языке. У нас же не частная клиника в Беверли-Хиллз, у нас общегородская больница с недостаточным финансированием и знаменитая только тем, что всех бомжей и неопознанных пострадавших везут именно к нам. У нас на сегодняшний день, после вчерашнего дежурства, больница переполнена на семьдесят процентов. Мы, к сожалению, не успеваем хватать больного прямо в приёмном покое, тащить его срочно в реанимацию, на ходу подключая приборы и капельницы. Это фантастика, сынок, – устало пробормотал врач. – Меньше трёх-четырёх часов пациенты в приёмном покое не проводят. Мы это знаем, но ничего не можем с этим поделать. Это общее, я бы даже сказал, общероссийское состояние медицины. И поверьте, это вовсе не от того, что мы такие плохие, это совсем, совсем не поэтому…
Выяснять политические взгляды врача мне было некогда и незачем. О состоянии отечественного здравоохранения не говорил и не знал разве что слепой, глухой и ленивый. Хотя нет, слепой и глухой, как раз знали это лучше других. Значит, ленивый… Я убедительно попросил врача отнестись к пациентке как можно более серьёзно. Внушил ему это, как острую оперативную необходимость, сославшись на то, что девушка является особо ценным свидетелем. Врач пообещал связаться со мной, как только Лена начнёт приходить в себя, ответственно заявил, что лично отдаст указание медсестре перевести пациентку в двухместную палату и наблюдать за ней во все глаза. Вежливо поинтересовался, почему же мы, милиция, не приставим к девушке охрану, раз она такой важный свидетель. Я сделал вид, что пропустил мимо ушей язвительный тон доктора и буркнул, что, мол, состояние правоохранительных органов близко по состоянию к ситуации в отечественном здравоохранении, поэтому охраны не будет. Отчитался по телефону перед директором кафе, не стал вдаваться в подробности, сказал лишь, что Леночку пока трогать бессмысленно, потому, как она ничего не говорит и ничего не помнит. Заверил Юрия, что больничный у Лены будет, поэтому пусть он поищет ей замену на время болезни. Не надеясь на память врача и исполнительность медсестры, я сам заглянул на пост и сунул дежурной пятьсот рублей, строго-настрого велел ей присматривать за девушкой и при её первых же разумных словах связаться со мной. Оставил медсестре свою визитку, которая привела её в неописуемый ужас словами о прокуратуре. Она даже попыталась вернуть мне деньги, но я настоял на взятке, махнув рукой на всю борьбу с коррупцией разом.
Приехав в контору, я двадцать минут собирался с силами перед походом на доклад к Снегирёву. Отчитался я значительно быстрей. Полковник долго размышлял над моими словами, прежде чем спросить:
– Все адреса, с которых приходили письма проверили? Или их тоже создавали с компьютеров убиенных?
– Да нет, из разных мест письма были. В основном, с левых мобильников, – я сообразил, что можно попробовать отследить дальнейшую корреспонденцию с прежних адресов преступника, хотя смысла особенного нет. Чего стоит поменять адрес и зарегистрировать новый ящик? Пять минут. Выйти в сеть для отправки почты можно с левой симки, из компьютерного клуба и откуда угодно ещё. Из Макдоналдса, например, имея при себе ноутбук, из компьютерного кафе, даже не имея компьютера с собой, из любого офиса за сто рублей…