Последняя инстанция
Шрифт:
— Воля Господня непостижима, — говорит отец О'Коннор и тут замечает меня. — Доктор Скарпетта! — Он с улыбкой берет мою руку в свои ладони. — Замечательно, что вы пришли. Я был с вами в мыслях и молитвах. — Пожатие его пальцев и свет в глазах выдают осведомленность о том, что происходит в моей жизни, и сострадание. — Как рука? Может, выберете время и заглянете ко мне?
— Спасибо, святой отец. — Протягиваю руку Харрису. — Ваш отдел переживает не лучшие времена, — говорю ему. — И лично вы, в частности.
— Очень грустно, очень, — отвечает тот, посматривая на других пришедших и сухо, торопливо пожимая мне руку.
Последний
Прохожу к святилищу, спиной чувствуя на себе взгляд.
Трубы органа выдувают торжественный церковный гимн, на передних скамьях рассаживаются люди. Богатые витражи пылают ликами святых и сценами распятия, мерцают мраморные и латунные кресты. Скоро начинается служба. Торжественно одетые незнакомцы, которых я заметила чуть раньше, входят вместе со священником. Молодой крестоносец поднял большой серебряный крест, а какой-то мужчина в черном костюме — глазурованную золотую с красным урну с кремированными останками Дианы Брэй. Следом идет пожилая пара, держась за руки и утирая слезы.
Всех собравшихся приветствует отец О'Коннор, и я узнаю, что почтить память покойной приехали из Нью-Йорка, Делавэра и Вашингтона родители и два брата, которые очень любили Диану.
Служба прошла быстро и без особых премудростей. Отец О'Коннор окропляет урну святой водой. Произнести панегирик и слова прощания вызвался лишь один из присутствующих, Харрис, да и то его речь звучала сухо и косноязычно.
— Диана с радостью отдалась профессиональному долгу и не жалела себя во благо общества. — Он неловко застыл на кафедре и зачитывает по бумажке. — Каждый день она выходила на службу, зная, что подвергает свою жизнь опасности, ибо такова работа полиции. Мы учимся смотреть смерти в глаза и не бояться.
Мы знаем, каково быть одному, когда тебя ненавидят, и все равно нам не страшно...
Поскрипывают деревянные скамьи, присутствующие ерзают. Отец О'Коннор, склонив голову набок, с доброй улыбкой на устах слушает оратора. Я уже не обращаю на Харриса внимания, думаю о своем. Еще никогда мне не доводилось бывать на столь бесплодной службе, даже коробит. Сама литургия, хор, отпевание и молитвы как-то не звучат, исполнены без чувства, потому что Диана Брэй никого не любила, в том числе и себя. Отпущенное она прожила быстро и бурно, ничего не оставив в душах близких.
Мы молча расходимся в сырой темной ночи, разбредаемся по автомобилям, чтобы укатить прочь. По своему обыкновению, когда я не хочу лишних встреч и разговоров, я иду торопливо, уставившись под ноги. Вот и теперь стремлюсь скрыться, как вдруг спиной ощущаю чье-то присутствие. Оборачиваюсь, отпирая машину, и кто-то выходит из темноты мне навстречу.
— Доктор Скарпетта? — Неверный свет уличных фонарей подчеркивает изящные черты, глаза скрыты глубокой тенью. На женщине длинная шуба из норки, ее лицо как
У нее нью-йоркский говор. И тут до меня доходит...
— Я — Хайме Бергер, — говорит она, протягивая мне руку в лайковой перчатке. — Хотелось бы с вами побеседовать.
— Вы разве были на службе? — сами собой вылетели слова. Я ее в церкви не приметила. Уж не поджидала ли меня приезжая прокурорша на парковке, пока шла служба? — Вы были знакомы с Дианой Брэй?
— Нет, только теперь начинаю узнавать. — Бергер поднимает воротник, изо рта клубами выходит пар. Бросает взгляд на часы, подталкивает винтик взвода. Люминесцентное табло загорается бледно-зеленым. — Вы сейчас не на работу?
— Вообще-то не собиралась, но если дело того требует, могу и заехать, — без особого энтузиазма сообщаю я. Она хочет поговорить об убийствах Ким Льонг и Дианы Брэй. И, разумеется, по поводу найденного в порту тела, предположительно брата Шандонне. Впрочем, если покойному и суждено узреть правосудие, то не в этой стране. Так она дает понять, что Томас Шандонне тоже пропал зазря. Ладно, забираюсь на водительское сиденье «навигатора».
— Как находите машину? — Вопрос прозвучал жутко нелепо при данных обстоятельствах. Такое чувство, что меня проверяют, примеряются ко мне. С первого взгляда ясно, что Бергер никогда ничего не делает без веской на то причины. Она с любопытством разглядывает внедорожник, который мне одолжила Анна, пока мой седан по странному стечению обстоятельств остается вне досягаемости.
— Я ее позаимствовала. Наверное, вам лучше следовать за мной, — говорю ей. — В некоторых кварталах в темное время нельзя теряться.
— Я тут хотела отыскать Пита Марино. — Она направляет дистанционный ключ на свой белый джип «Мерседес ML 430» с нью-йоркскими номерами. Мигают фары, щелкает дверной замок. — Пожалуй, лучше встретиться и переговорить сразу всем вместе.
Завожу мотор, поеживаясь от холода. Ночь выдалась сырая, с веток капает ледяная влага. Под гипс пробирается промозглый холод и, нащупав трещинки в моем несчастном локте, просачивается в самые нежные, чувствительные места, где обитают нервные окончания. Те начинают ныть, напоминая о себе болезненными раскатистыми толчками. Посылаю Марино сообщение на пейджер, и только сейчас до меня доходит, что я не знаю, какой номер телефона в машине Анны. Придерживая руль пальцами сломанной руки и поглядывая в зеркало заднего обзора, не потерялась ли Бергер, пытаюсь нашарить в ранце мобильник. Долгие минуты ожидания, и Марино перезванивает. Рассказываю ему о происшедшем, и тот реагирует со свойственным ему цинизмом, за которым, впрочем, угадывается некое более сильное чувство: злость или недоброе возбуждение.
— Ясненько. Ну, в совпадения я не верю, — рубит он сплеча. — Ты пошла на похороны Брэй, и как бы случайно там оказывается Бергер? Ее-то с какой стати туда занесло, хотелось бы знать?
— Понятия не имею. Только вот если бы я была на ее месте, в чужом городе, и понятия не имела, кто есть кто, тоже первым делом отправилась бы на похороны Брэй и посмотрела, кому местная знаменитость небезразлична, — делаю логическую выкладку. — А она разве тебя в известность не поставила? При личной встрече вчера вечером? — Выдаю как есть. Интересно, до чего они там договорились.