Последняя королева
Шрифт:
Адмирал поколебался, плотно сжав губы, затем опустился передо мной на колени и срывающимся голосом проговорил:
– Ваше величество, только позовите, и я буду рядом.
Я положила руки ему на голову, окончательно смиряясь с потерей:
– Идите, сеньор. Спасайте себя и тех, кто на вас надеется.
Больше к нему не прикасаясь, я накинула на голову шаль и пошла туда, где меня ждали Беатрис и лошади. Назад в Аркос, навстречу судьбе, которую я выбрала сама.
Я не оглядывалась, но знала, что адмирал продолжает смотреть мне вслед.
Возвращаясь
– Доставьте ему лично. Скажите, что я буду ждать его здесь.
Губы секретаря дрогнули, и он низко поклонился, с трудом сдерживая слезы.
Повернувшись к Беатрис, я поняла по ее взгляду, что она готова отправиться ради меня хоть на край света, стоит только попросить. Я обняла ее и крепко прижала к себе.
Затем я заглянула в комнату дочери. Девочка спала, разметавшись среди смятых простыней, ее золотые кудри были растрепаны, на лбу блестел пот. Я прижала руки ко рту, сдерживая рыдания. Она была еще столь невинна и ничего не знала о непостижимой жестокости мира. Кто расскажет ей обо мне, расскажет правду? Какое будущее ждет детей, подхваченных водоворотом моей жизни?
Я склонилась над девочкой, вдохнула ее сладкий запах и коснулась губами щеки. Я должна была сделать это ради нее, ради Фернандито, ради Карла, Элеоноры, Марии и Изабеллы. Они тоже были моим наследством. В их жилах точно так же текла моя кровь, как и кровь Филиппа. Но сейчас было не время для душевных мук – я должна была защитить детей и дать им мирную жизнь, которой сама почти не знала.
Что бы ни случилось, мои дети должны выжить.
Они приехали через четыре дня, на рассвете. Только что дом выглядел пустым, а слуги едва успели проснуться и приступить к своим повседневным делам – и вдруг в зале послышалась суматоха, захлопали двери, на лестнице раздались тяжелые шаги.
Я почти всю ночь не спала. Беатрис надела мне на голову чепец и поцеловала мои руки. Притронувшись к ее щеке, я вышла в коридор. С Каталиной была Сорайя, а с моим сыном – донья Хосефа.
У входа стояло несколько человек. Я узнала одноглазого коннетабля, мрачного Вильену и вспотевшего Бенавенте. Увидев меня, они одновременно поклонились, словно появляться без приглашения ни свет ни заря для них было самым обычным делом.
Несколько мгновений спустя вошел отец в развевающемся плаще.
– Папа, – спокойно сказала я, спускаясь по лестнице, – я тебя ждала. – Я наклонилась, собираясь поцеловать его в щеку. – Может, пройдем в зал? Ты, наверное, хочешь пить?
Избегая моего взгляда, он жестом отослал остальных прочь. Я повела его в зал. Заспанная служанка поспешно принесла графин и поставила на стол. Наполнив кубок, я повернулась к отцу, который взял его, все так же не глядя на меня.
Время еще есть, подумала я. С ним приехало всего несколько человек, и я не видела
– Hija! – Наконец он показал на кресло. – Сядь. У меня важное известие.
Сердце забилось сильнее. Я заставила себя сесть перед отцом, как часто бывало в детстве. Он продолжал молча стоять, глядя на меня, затем взял кубок, но тут же снова отставил в сторону.
– Я приехал к тебе… – начал он и замолчал, затем откашлялся.
Мне показалось странным, что после всего того, о чем знали он и я, он медлит, не решаясь говорить прямо. И вот у него вырвалось:
– Среди нас есть мятежники, которые готовы свергнуть законную власть в королевстве и замышляют измену. Я этого не потерплю.
Я собралась с силами. Подобные рассказы о мятежниках я уже слышала много раз.
– Ты уверен? У кого есть причины замышлять заговор против тебя?
– Смеешь мне возражать? – рявкнул отец.
Внезапно я подумала об оставшихся наверху детях. Если мне удастся сделать вид, будто я все та же уступчивая, покорная дочь, какой он всегда меня считал, если я сумею убедить его, что не представляю для него угрозы, – возможно, сегодня он оставит меня в покое, и я смогу еще день побыть с Каталиной и сыном. Еще один день свободы.
Вновь почувствовав, как меня разбирает дикий смех, я с трудом проговорила:
– Я вовсе не возражаю. Я просто спросила, почему ты считаешь, что кто-то замышляет измену.
– Вот и хорошо, что не возражаешь. – Отец пропустил мимо ушей мой вопрос и начал расхаживать по комнате. Потом остановился, и я, хотя и не видела его лица, ощутила устремленный на меня взгляд. – Что бы ты сказала, услышав, что некий король просит твоей руки?
Вот оно! Наконец. Я молчала.
– Учти – не просто король, – добавил он, и ему еще хватило дерзости усмехнуться. – Преуспевающий монарх, пользующийся огромным уважением.
– Вот как? – Я едва слышала собственный голос. – И кто же это?
– Король Англии.
Я оцепенела, не веря собственным ушам, а затем едва не рассмеялась. Наверняка он просто пошутил. Иначе и быть не могло.
– Генрих Тюдор просил моей руки?
– Да. Судя по всему, ты ему весьма понравилась во время твоего краткого визита в Англию. Тогда, естественно, о подобном предложении не могло быть и речи. Ты была замужем, а он вдовец. Но теперь он заявляет, что ни о чем другом больше думать не может и, после многих размышлений вместе со своими советниками, решил сбросить мантию вдовца и предлагает тебе место королевы.
– Понятно. – Я сплела пальцы на коленях. – Полагаю, ты ответил ему, что это невозможно?
Он прищурился, под глазом дрогнула предательская жилка:
– Собственно, я ничего такого ему не говорил. – Он вдруг направился прямо ко мне, и я инстинктивно вжалась в спинку кресла. Остановившись, он достал из кармана плаща конверт и бросил мне на колени. – От его светлости Генриха Седьмого. Он неплохо пишет для англичанина. Предлагаю прочесть.
Я даже не притронулась к конверту.
– Меня не интересует, что он пишет.