Последняя крепость Земли
Шрифт:
Боль может быть сильнее. Она будет сильнее. Однажды она уже была сильнее.
Держись.
Дверь на технический этаж была открыта. Гриф вошел. Остановился. В коридоре почти не было светильников. Один, тускло-красный, над дверью, над самой головой. Второй – в глубине, над другой дверью.
Сумрак. Это почти счастье. Почти наслаждение. Боль не исчезла, но она перестала усиливаться. И это здорово!
Гриф достал из кармана магазин, выбросил из пистолета стреляный, на ощупь
Фонарь горит над второй дверью, потому что она открыта. Капитан там.
Гриф закрыл дверь на лестницу, нажал кнопку на электронном замке. Может быть, это как-то задержит тех, сверху…
Они, наверное, сейчас медленно спускаются по лестнице.
Темный коридор был наполнен тенями и призраками. Что-то мерцало в углах, но Гриф не обращал на это внимания. У него не было времени. И сил.
Только вперед.
Вперед.
До двери двадцать семь шагов. Двадцать семь с половиной. В помещении светло. Мучительно светло.
Обжигающие блики скользят по ригелям распахнутой бронированной двери. Сантиметров двадцать стали – нормальная такая дверь.
Гриф остановился возле дверного проема. Прислушался. Сейчас главное – не суетиться. Не терять времени, но и не суетиться. У него еще есть время. Еще целых пять минут. Или даже шесть.
Наружная дверь, конечно, не такая внушительная, но все равно потребует времени. Пока они будут ее преодолевать, Гриф успеет разобраться с капитаном. Попытается успеть.
Помещение за дверью было небольшим. Даже не помещение, а так, коридор метров трех в длину. И метра два в высоту. Голые бетонные стены, голый, местами потрескавшийся бетонный пол.
Серо-зеленое кольцо на торцевой стене. Серо-зеленое кольцо, вмонтированное прямо в светло-серый бетон. Полтора метра в диаметре.
Гриф тяжело вздохнул – теперь понятно, почему сюда так рвался капитан. Действительно, запасной выход.
Но только закрытый. Бетон снаружи кольца, бетон изнутри кольца. И ярко-красное пятно на бетоне.
И капитан Горенко, сидящий на полу, с потрясенным видом глядящий на кольцо.
Разбитое лицо, кровь, стекающая на пол.
– Не хрен было мордой вперед прыгать, – сказал Гриф. – Рукой пощупал бы перед собой – открыто или нет.
Капитан потянулся к лежащему на полу оружию.
– Отстрелю руку по самую голову, – предупредил Гриф.
Он с трудом подавил в себе желание выстрелить в лампу.
– Сволочи, – сказал Горенко.
Ровным голосом. Без надрыва, просто констатируя факт.
– Сволочи.
Гриф шагнул вперед, поднял оружие Горенко с пола.
– Если снова полезешь в драку, просто отстрелю что-нибудь не слишком жизненно важное. Мне с тобой особо долго говорить нет необходимости. Пара вопросов, пара ответов.
– Сволочи… – Капитан всхлипнул.
Гриф отвернулся от висевшего под потолком фонаря, взял капитана за шиворот и потащил в коридор. Горенко не сопротивлялся. Горенко снова сказал: «Сволочи». Два раза. Тихо. Ему было наплевать на то, что его тащат, как мешок. Что его сейчас, возможно, будут
«Сволочи».
Гриф с натугой прикрыл дверь. Стало значительно лучше, только фонарь в другом конце коридора… Выстрел, фонарь погас, пуля рикошетом лязгнула обо что-то металлическое.
– Так значительно лучше, – сказал Гриф.
Так боль можно терпеть. Или даже не замечать. Можно поговорить с начальником Службы безопасности Клиники.
– Значит, у вас туг даже колечко имеется, – сказал Гриф и сел на пол, прислонившись спиной к стене, напротив Горенко. – Значит, вы у нас самые умные, подготовившие пути отхода на крайний случай.
– Пошел ты! – сказал капитан.
– Сейчас, – согласился Гриф. – Вот прямо сейчас, сразу после того, как ты мне все расскажешь.
– Пошел ты, – повторил капитан.
– Дурак, – усмехнулся Гриф в темноту. – Ты же хочешь жить. Очень хочешь остаться в живых. У таких, как ты, всего два стимула. Власть и жизнь. Власть тебе я пообещать не смогу, извини, врать не люблю, а вот жизнь…
– Через час здесь вообще ничего не останется! – выкрикнул капитан.
– И тот из нас, кто останется в живых, позавидует мертвым, – сказал Гриф.
– Что?
– У тебя было тяжелое детство, капитан. Ты книжек не читал про пиратов. И ты учти, сейчас пацаны в броне замерли возле той двери, возле входной, и прикидывают, сколько нужно пасты, чтобы дверь вынести, никого за ней не повредив. Долго думать они не приучены, сопоставят пару данных из справочной таблицы, выдавят из тюбика на дверь возле замка и петель несколько граммов пасты, прилепят запал, отойдут на этаж выше… Потом войдут сюда и всех убьют. Мой фокус больше не пройдет. А если ты, сука, наконец перестанешь дурью маяться, а будешь говорить, мы сможем выжить. Оба. Даже ты останешься живым.
Горенко смотрел прямо перед собой, в темноту, в ту сторону, откуда доносился голос свободного агента. Смотрел с ненавистью. С бессильной яростной ненавистью.
Он так уверенно излагает. А ведь все из-за него. Из-за него.
Если бы не он, то сейчас капитан Горенко спокойно общался бы с полковником Сергиевским, возглавляющим группу захвата. Сидел бы вместе с ним в командном пункте и прикидывал, как вести себя дальше.
Искал бы выход из совершенно безвыходной ситуации, вдруг понял Горенко. При любом раскладе он был в полном дерьме. Без шансов выжить.
Его просто кинули. Тупо, банально подставили. А он думал, что это он такой умный, что это он обманет многих, почти всех. Думал, что этот день станет началом нового этапа его жизни. Карьеры, если угодно.
Подставили. Суки.
– Что ты хочешь знать? – спросил капитан.
– Ты будешь говорить?
– Да.
– Минутку… – Гриф достал из кармана переговорник, снятый с бойца в коридоре возле кафе. – Меня кто-нибудь слышит?
Полковник Сергиевский Грифа не слышал. Полковник Сергиевский как раз заканчивал просматривать оборудование журналистов. Второй раз.