Последняя крепость

Никитин Юрий Александрович

– Идиот.

Латинос двинулся за ним в проем, а негр остался в бункере, автомат не выпускает из рук, огромных, как у гориллы, поводил по сторонам налитыми кровью глазами, всхрапнул, сел на лавку. Что сразу затрещала под неимоверной тяжестью.

Стивен прикинул, что в самом негре живого веса не меньше чем килограммов двести пятьдесят – триста, тут уж точно без экзоскелета не обойтись.

В наушниках раздался голос одного из коммандос:

– Командир, пилот вертолета спрашивает, долго ли ему ждать.

– Трусит? – спросил Стивен недобро.

– Еще как, – ответил голос без привычной

веселости, с которой начинали кампанию. – Мы ж тут как на Луне после столкновения с астероидами…

– А почему не спрашивает у своего командира?

В наушниках хмыкнуло:

– Боятся Дугласа. Честно говоря, он уже не тот, не тот… с той поры, как оставил нас и ушел в управление…

– Пусть вертолет ждет, – оборвал Стивен. – Мы сами заинтересованы, чтобы Дуглас побыстрее убрался.

За его спиной негр рассматривал в упор старого священника, тот вздыхал и отводил взгляд, а негр втолковывал ему свысока:

– …вроде бы с виду не совсем дурак, а не понимаешь такой элементарной вещи, что, борясь за Добро, тем самым порождаешь и Зло…

Он сыто рыгнул, посопел, вспоминая, что хотел сказать, продолжил:

– Так же, как когда я, например, делаю ионизатором живую воду – у меня получается еще и мертвая в соседнем сосуде, иначе невозможно… Ага, невозможно, взыскуя добра, не получать и зла. И вообще: тебе сколько, старик? Шестьдесят пять? Ого! Ну, если в шестьдесят пять человек не понимает, что не существует абсолютного добра и абсолютного зла, то это склероз или маразм. Другого объяснения нет. По-моему, делить все и вся на Добро и Зло, черное и белое – ошибочная точка зрения, простительная только незрелым, по-юношески максималистским умам.

Раввин печально кивнул, соглашаясь. Да, верно, у него этот самый по-юношески незрелый, а этот тридцатилетняя сопящая гора мяса – уже зрелый, мудрый, и все такое, что скажет, ведь у него в руках автомат, а это значит, что и жизни, как его, старика, так и того, с которым еще не решили, что делать.

– Природе, насколько я знаю, – сказал негр наставительно, – свойственно не деление на черное и белое, а свойственен… во какое трудное слово!.. свойственен, скажу еще раз, спектр цветов, андастэнд? В смысле, доступна такая мысль? Так вот и природе человеческих отношений такой спектр весьма… да, весьма.

Раввин вздохнул, но негр-интеллектуал в кои веки встретил собеседника, которого, впрочем, надо поучить мыслить по-американски, возможно, поймет глубокую философскую мысль, которую до этого невежественного дикаря благосклонно готов донести американский солдат.

И он учил, учил, наставлял, а раввин только печально кивал, вздыхал, явно признавая правоту человека с автоматом в руках.

Из туннеля вышел латинос с автоматом наготове, осмотрелся, что-то сказал, не поднимая щитка, Стивен видел только двигающиеся губы.

Через полминуты вышел пленник в наручниках, за ним с обнаженным пистолетом Дуглас. Лицо довольное, но в глазах озабоченность, сообщил с ходу:

– Первый захваченный! Как думаешь, нас отметят?

– Не уверен, – ответил Стивен суховато, привычка Дугласа успехи отряда приписывать лично себе уже вызывала насмешки. – Все-таки война ведется на истребление. А ты, по сути, спасаешь иудея…

Лицо Дугласа

вытянулось.

– Так что же… не убивать же теперь?.. Гонсалес, выводи его наверх. Там разберемся.

Он со злостью посмотрел на священника, латинос толкнул пленника в спину, тот ушел по тоннелю к вертикальной шахте. Дуглас хмурился, Стивен задал нелегкую задачу, сказал раздраженно:

– Надеюсь, после дозачистки с вертолетов этих дотов останется меньше.

Стивен буркнул:

– Удивительно, что с самолетов все не разрушили.

– Тогда эти бункеры были пустыми, – объяснил Дуглас. – Их успели занять во время первой бомбардировки. Но все равно, все равно… Я сам не ожидал, что наши возьмутся так круто! Вот что значит остаться единственной страной на планете и не иметь соперников! Никто не посмеет раскрывать пасть про права человека… А ты чего такой злой?

Стивен ответил и сам ощутил, что его голос вздрагивает от злости, даже от сдерживаемой ярости:

– Эта война… когда большинство уничтожает то, что не любит и чего боится… большинство всегда не право… но если большинство не так уж право… то, может быть, не так уж и право было, когда изгоняло иудеев из своих стран? Ты же сам говоришь, что ритуальные убийства христианских младенцев лишь предлог?

Дуглас покровительственно улыбнулся:

– Дело не в том, право или не право. Стивен, ты дожил до таких лет, а все еще веришь в такие понятия… Лично мое мнение, конечно, не право. Всегда!.. И во всем. Но весь наш социальный институт построен на праве большинства определять политику государств, работу социальных институтов и вообще всю жизнь общества. Так что у нас большинство хоть по большому счету и не право, но в обыденном, повседневном плане, увы, за ним решающее слово. В смысле, право по факту большинства. Потому мы здесь. И потому стираем с лица планеты остатки Израиля.

Глава 12

В командном бункере все толпились вокруг Файтера. Президент в очередной раз доказал свою мудрость, теперь он обводит всех усталым отеческим взглядом и все никак не может почему-то рассказать, как именно разгадал сложнейший ребус, как сумел перехитрить МОССАД, кнессет, правительство Израиля и даже всех его раввинов… как Израиля, так и всего мира.

– И все-таки, – сказал Гартвиг настойчиво, – вроде бы и нехорошо в такой ситуации ликовать, когда целая страна фактически уничтожена… однако я как патриот больше ликую, что цела моя страна! И я счастлив, не стыжусь в этом признаться, счастлив, что на корню уничтожена страна, которая заложила в наших городах сорок атомных бомб!

Все хлопали, выкрикивали подбадривающее, Файтер видел на лицах восторг и обожание.

Он вздохнул, развел руками. Все мгновенно умолкли.

– Евреи, – сказал он негромко, но в мертвой тишине его услышали все, – слишком много рассказывают о том, что их МОССАД – самая лучшая разведка мира. Хотя сам… как его, забыл, лучший разведчик МОССАДа, на его счету масса удачных дел, хотя помнят только из-за поимки Эйхмана, так вот он честно и откровенно признался, что МОССАД ничуть не лучше других, что это только деза, умело запущенная в массы… Такая же деза насчет тех жестокостей, на которые идут иудеи, уничтожая своих врагов…