Последняя любовь Аскольда
Шрифт:
Он встал, подошел вплотную к женщине. Она отшатнулась, но он удержал ее, схватив за локоть.
– Скажи, Ворося, как гридни узнали, что Ярина скрывается у Веселина?
– А мне откуда знать? – зашипела ключница. – Отпусти.
От близости женщины у Лютого закружилась голова. Он невольно притянул ее к себе и впился в мягкие податливые губы, ощущая под руками теплое полное тело. Насладиться поцелуем Ворося ему не позволила, оттолкнув от себя.
– Да как ты смеешь? Я – девица!
– Ворося, не подумай плохого. Я жениться на тебе хочу. Люба ты мне. И
Ключница презрительно скривила губы.
– Издеваешься ты надо мной, что ли? Чтобы я за убийцу собственного брата вышла? Не бывать тому никогда! Жаль, что тебя в поруб не бросили, как Веселина с Белавой. Пусть сгинут они там навеки. Но и ты жить не будешь!
Неожиданно Ворося сорвала с пояса Лютого нож и замахнулась на него, метя в сердце. Мужчина вовремя увернулся, обхватил женскую руку за запястье, отобрал нож.
Ворося закрыла лицо руками, бросилась к лавке, заплакала, опустив голову на стол.
– Значит, верные слухи ходят, что это ты предала Веселина, – удрученно вздохнул Лютый. – А я не верил…
– Ненавижу вас всех, – простонала сквозь плач женщина.
– Правильно. Только Веселин с Белавой ни при чем. Правильно тебе передали, я Жихаря, брата твоего, жизни лишил. Но поверь, нелегко у меня рука поднялась на товарища. Защищал я Белаву. Жихарь будто обезумел, на Белаву бросался, убить ее хотел. Что на твоего брата нашло? Не знаешь? Молчишь… А ты мне и вправду люба, я ведь вину свою перед тобой осознаю, поэтому и скрасить ее хотел, взяв тебя в жены. Не подумай, что мы смерть Жихаря от тебя скрывали из-за боязни признаться. Тебя расстраивать не хотели. Ведь ты не виновата, что брат твой таким оказался… Ворося, скажи хоть что-нибудь. Я ведь покаялся. Покайся и ты… Мы простим тебя, хоть и предала ты друзей.
Лютый с надеждой уставился на склоненную женскую голову. Ворося больше не плакала и даже не всхлипывала.
– Молчишь… ну молчи. Я пойду тогда. – Лютый шагнул к двери, но вдруг повернулся, снова с жалостью скользнул взглядом по ее русым волосам, вздохнул. – Я че приходил-то? Сказать хотел, что Белава и Веселин из поруба бежали. Можешь хоть сейчас отправляться к князю, только ни ему, ни тебе уже не достать их.
Лютый вышел. Ворося подняла заплаканное красное лицо, посмотрела ему вслед, затем снова уронила голову на руки.
Лютый прошел в покои, вынул из колыбели девочку. Надежда пошлепала губами, но не проснулась. Завернув ее в теплое покрывало, сшитое из беличьих шкурок, Лютый вышел из избы.
Часть четвертая
Яринина доля
Глава первая
Ярина быстро удалялась от Днепра: где пешком пройдет, где возница какой подвезет до ближайшей веси. В весях останавливаться боялась. Кто его знает, перевозчика этого, вдруг выдаст ее, направит погоню, поэтому ночевала где придется: в стогах сена или в заброшенных сараях.
Шла, не ведая, куда и зачем идет. Разные мысли бродили в ее голове. Может, Дар совсем в другую сторону поехал, а она лишь
До окрестностей Оргоща добралась быстро. Дорога знакомая, и мало что изменилось за этот год. И не только дорога прежняя, но и веси вокруг те же: убогие, нищие. После большого и богатого города Ярина с тоской смотрела на вросшие в землю лачуги с глиняными и соломенными крышами, на покосившиеся плетни и раскрытые скрипучие ворота тынов.
Изредка, когда очень хотелось есть, заходила в веси. Доброжелательные женщины, до самых морозов готовившие пищу во дворе на костре, охотно потчевали странницу.
О себе Ярина говорила мало, зато вдоволь наслушалась о житье баб, рано состарившихся от непосильной работы. Испокон веков повелось: кликнет местный князь воинов-смердов в поход, и уходят мужики, оставляя всю работу на жен, детей и стариков. Но какой спрос со старых и малых? А женщина – хорошая рабочая сила, да еще к тому же дающая приплод. И роптать нельзя – все так живут.
Бабы до того уработались, что ничего-то им уже не надо, было бы что поесть да чем тело прикрыть. Но и вернется муж из похода, легче ли бабе от этого? Как бы не так! Новая забота – мужа ублажать. А в благодарность что? Шелка да бархат, ласка да забота? Нет, так дорого женщин не ценят, а вот вожжи да мордобитие – получай.
Где уж тут женщине о себе думать, уходящую красу жалеть? Да и зеркал деревенские бабы отродясь не видали. Девица иногда в корыто с водой еще посмотрится, а уж замужней туда заглянуть недосуг.
Ох, забыла Ярина женскую долю, разнежилась в княжеских да воеводских хоромах, а теперь многое вспомнить придется, чтобы с голоду не умереть.
Почти добравшись до Оргоща, Ярина задумалась о том, куда ей идти дальше. Из Чернигова можно по реке в родные края добраться. Но в Чернигов идти боязно. Не забыла еще, как со сцепленными руками на княжьем дворе сидела. Да и река скоро льдом подернется, поздно куда-либо плыть, весны надо ждать.
Можно в Оргоще перезимовать, но где? Кто приютит женщину бездомную? Она и так уж людям врать устала, что от товарок отбилась, поэтому и в одиночестве до дома добирается. А чтобы одинокая женщина смогла зазимовать в городище, серьезная причина нужна.
Так ничего и не придумав, Ярина свернула в лес, чтобы переночевать в ветхой избушке, которую случайно увидела с дороги. Она стояла на полянке, окруженная редкими деревьями. Перед прогнившим крылечком находился старый колодец с деревянной бадьей. Сбоку избы, под невысоким навесом были сложены дрова. В самой избе имелся стол и лавки около стен. Маленькое оконце под самым потолком еле-еле пропускало сумеречный свет.
На ощупь Ярина добралась до стола и, пошарив руками, нашла лучинку в плошке и кресало. Выбив искру, она зажгла лучинку. Тусклый свет лучины осветил небольшое пространство. Под столом стояли туески. Заглянув в них, Ярина с удивлением обнаружила в одном соль, а в другом – гороховую муку.