Последняя любовь Аскольда
Шрифт:
Помощи из крепости видно не было, да князья уже и не надеялись на подмогу, сдавая позиции под натиском врага. У них, разгоряченных схваткой, было одно желание: убить как можно больше вероломно напавших на них воинов. Ратным подвигом они хотели заглушить сожаление о том, что так глупо поддались на вражескую уловку.
Впрочем, одному богу известно, с какими мыслями приняли смерть киевские князья Аскольд и Дир. Вскоре все было кончено. На палубе в лужах крови лежали несколько десятков человек. Стоны раненых леденили
Князь Олег, старательно обходя мертвых, подошел к поверженным братьям.
Как жили Аскольд и Дир душа в душу всю свою жизнь, совершенствовались в боевом искусстве, ходили в походы, делились едой и кровом, мирно властвовали над богатым городом, так и приняли смерть вместе, защищаясь бок о бок, и лежали теперь рядом лицом к врагу на поле последней своей битвы.
Князь Олег не дрогнул при виде преданной братской дружбы. Нагнувшись, он спокойно снял с обоих князей золотые цепи – символы княжеской власти – и повесил их на себя. Затем велел своим людям расчистить палубу: своих погибших сложить ровно в ряд и сотворить над ними причитающиеся обряды, а киевлян выгрузить на берег. У Аскольда жена есть, пусть сама решает, что с покойными делать.
Воины из княжеской свиты, прискакавшие в Верхний город, сообщили княгине, стоящей на крепости, что князья попали в ловушку и надо срочно поднимать дружину на бой. К крепости уже бежал народ со своими пожитками: слухи о нападении донеслись до людей быстрее ветра.
Княгиня растерялась: надо остановить дружину, не выдав себя, чтобы в ней не заподозрили предательницу. Как это сделать? Она еще ничего не успела сообразить, а поднятые по тревоге старшие мужи со своими людьми уже закрывали ворота, впуская последних беженцев. Княгиня поняла, что никогда не заставит киевлян впустить врага в свой город.
Олег между тем, считая, что, устранив князей, расчистил себе дорогу, поскакал со своими людьми через безлюдные избы к крепости. Но, едва взобравшись по Боричеву взвозу на гору, варяги увидели, что ворота закрыты, а на стене стоят на изготовку лучники. «Обманула, старая карга», – сморщился князь, подумав о княгине.
На крепостной стене появилась хрупкая женщина в черной одежде. Она смотрела сверху на боевую грозную дружину, выстроившуюся на неширокой улице, подступающей к воротам.
Княгиня невольно залюбовалась воином, бесстрашно стоящим во главе отряда. Он был не только молод и пригож собою, но от всей его фигуры исходила мощная сила. Высоко поднятая голова и гордая посадка не оставляли сомнения, что перед нею сам князь Олег. Руки с проступающими сквозь простую рубаху мускулами крепко держали узду, сдерживая нетерпеливо переступающего коня, рвущегося вперед.
Олег тоже разглядывал женщину, неожиданно возникшую на стене. Ее спокойное лицо напоминало маску. Она казалась такой же неприступной, как стены крепости, возвышавшиеся перед ним.
Еще в Новгороде, готовясь в поход, Олег послал
Из услышанного князь Олег пришел к выводу, что заключил сделку с какой-нибудь древней старухой, желающей дожить свой век тихо в княжеских хоромах, – и не ожидал увидеть привлекательную женщину, так легко перешагнувшую через предательство ради своего спокойствия.
Невольно князя пробрал суеверный страх. Мужчина поежился. Вовсе не раскаяние за содеянное посетило его – для достижения заветной цели для воина все средства хороши. Но эта женщина испугала его. Ее мрачный вид и черная одежда не предвещали ничего хорошего – вот сейчас она начнет колдовать, и вся его дружина исчезнет с лица земли.
Казалось, прошла целая вечность, пока они изучали друг друга, и воины с обеих сторон терпеливо ожидали, не предпринимая никаких действий.
– Кто ты, гость заморский? – наконец нарушила молчание княгиня, разрядив напряженную обстановку. – Зачем пожаловал на землю киевскую?
– Я князь Олег. Князья ваши пали от руки моей, и я пришел занять их место, – дерзко ответил воин.
Но женщина на стене гордо вздернула голову.
– Ты победил Аскольда и Дира – это верно, но после их смерти власть в Киеве перешла ко мне, княгине. Мой род древний, восходит к Кию, и я не позволю кому бы то ни было беспрепятственно войти в город.
Олег не ожидал такого решительного отпора. Он помолчал, размышляя. Казалось бы, княгиня, от которой вел переговоры волхв, обманула его, но зачем тогда она вышла на стену, не страшась разоблачения? Уж не хочет ли она внушить ему, что только обстоятельства заставляют ее отвечать так, а сама она желает все решить мирным путем, помня о своем обязательстве?
– Мудра ты, княгиня, – усмехнулся он, – а того не разумеешь, что сила на моей стороне. Но я не желаю зря проливать кровь. До вас мне добровольно покорились Смоленск и Любеч, почему бы и вам не последовать их примеру, если не желаете, чтобы я стер город с лица земли?
Княгиня ни на миг не забывала о том, что предательство совершилось от ее имени, и Олег, если захочет, может выдать ее. Она мучительно обдумывала способы мирного разрешения вопроса, чтобы и Олег был доволен, и в Киеве не узнали о предательстве, и она сама не пострадала бы.
– Пусть князь Олег не устрашает нас своей грозностью, а мирно шлет послов. Тогда я и мужи города будем решать, кому править.
– Я верю тебе, княгиня, – согласился князь, но женщине показалось, что в голосе его прозвучала издевка. – Я встану здесь у крепости и вечером снаряжу послов. И горе тебе, если ты с честью не встретишь их!