Последняя любовь Скарлетт
Шрифт:
Ретт пожевал губами.
– Да, только одного штриха…
Казалось, он разговаривает не со Скарлетт, а только сам с собой – впрочем, именно так оно и было.
Однако Скарлетт, понимая, что если она и теперь не спросит о том, что понятно ему, Ретту, и непонятно ей, то никогда не поймет многого в теперешней своей семейной жизни.
Пристально посмотрев на Ретта, она спросила:
– О чем это ты…
Он все еще сидел, глядя в одну точку, занятый своими мыслями…
Скарлетт повторила вопрос:
– О чем это ты?..
Медленно переведя взор на свою жену, Ретт выразительно произнес:
– Знаешь,
Фраза была произнесена негромко, но настолько серьезным тоном, что Скарлетт почему-то стало не по себе… Таким голосом люди как правило произносят что-то очень важное, такое, о чем очень долго размышляли и к чему, наконец, пришли…
– Я понял, кто ты… Впрочем – почему понял?.. – задал Ретт вопрос и тут же сам на него и ответил: – Я и раньше догадывался об этом… Просто никак не мог собраться с мыслями… А может, может… – он понизил голос. – Может быть, у меня просто не хватало мужества честно признаться в этом самому себе…
После этой фразы Скарлетт поняла, что наступил кульминационный момент их отношений – во всяком случае, отношений последних месяцев…
Стараясь держаться как можно более спокойно и невозмутимо, она произнесла:
– Ну, тогда скажи…
Фраза эта была сказана очень медленно, почти по слогам…
Ретт медленно перевел свой тяжелый, немигающий взгляд на жену.
– Ты действительно этого хочешь?..
Она кивнула.
– Да, Ретт… Мне кажется, что давно уже настала потребность объясниться…
Тяжело вздохнув, он изрек:
– Объясниться?.. Что ж, очень хорошо… Тогда слушай…
В этот момент Скарлетт вновь поймала себя на мысли, что все, что происходит между ними в последнее время – какое-то недоразумение или же затянувшийся печальный розыгрыш… Что теперь Ретт, улыбнувшись так, как это умеет только он, скажет ей что-нибудь хорошее, и после этого у них начнется совершенно иная жизнь – жизнь, в которой не будет ни мелочных ссор, ни нелепых обид, где все будет хорошо и солнечно… Где не будет ничего, что их разделяет – и этого горностая в том числе…
Да, Скарлетт пыталась самоуспокоиться такими рассуждениями, но только пыталась… В глубине души она прекрасно понимала, что теперь из уст Ретта должно прозвучать что-то страшное, что-то такое, что, вполне возможно, подведет какую-то незримую черту под их совместной жизнью, то, после чего вся их жизнь уже до конца ее дней будет представляться ей в совершенно ином свете…
Ретт тихо произнес:
– Хорошо… Хорошо, Скарлетт, ты сама этого хотела… Ты сама спровоцировала меня на этот разговор…
Скарлетт слегка кивнула в знак того, что она внимательно выслушает все, чтобы ни сказал ей ее муж. Ретт продолжал:
– Понимаешь, после того, как ты занесла моего зверька куда-то в магазин и бросила его там так, словно это старая тряпка, уже никому не нужная, бросила его в этой холщевой сумке… Тогда я почему-то подумал, что ты просто делаешь мне все наперекор, назло… Я даже был склонен простить тебя, Скарлетт… Но теперь, когда ты искромсала эту гравюру… – Заметив, что Скарлетт вновь хочет сказать, что она, мол, к этому не имеет никакого отношения, Ретт немного повысил голос: – Только не надо утверждать,
– Ретт!.. Ну что ты такое говоришь?!..
Однако тот сделал вид, что не расслышал этой реплики…
Ретт продолжал:
– И потому начинаешь мстить мне, человеку, который тебя когда-то так любил – именно поэтому ты так хотела избавиться от моего горностая, именно поэтому ты порезала моего Дюрера, именно поэтому ты каждый день мстишь мне той мелочной, гадкой местью, на которую только и способна… У меня все, Скарлетт… Очень хорошо, что у нас с тобой произошел этот разговор.
Ретт говорил негромко, но слова его звучали как-то очень гулко и пронзительно – наверное, так звучат удары молотка, которым заколачивают гвозди в крышку гроба. Скарлетт слушала, не мигая…
– Да, Скарлетт, мне очень горько сознавать на старости лет, но жизни у нас с тобой не получилось… И не моя в этом вина…
Наконец, когда он закончил говорить, Скарлетт, облизав пересохшие от волнения губы, спросила:
– Значит… Значит, ты больше не любишь меня, Ретт?.. Значит, я тебе не нужна?..
Ретт равнодушно пожал плечами.
– Нет…
У нее потемнело в глазах… Сердце сразу же бешено заколотилось, как пойманный в клетку зверь, как тогда горностай в холщовом мешке по дороге в универсальный магазин мистера Чермака…
Она просто не верила своим ушам:
– Ты не любишь меня?..
Ретт повторил все тем же равнодушным, эмоциональным голосом:
– Нет, Скарлетт… Теперь я могу сказать это совершенно точно – я не люблю тебя…
Скарлетт неимоверным усилием воли взяла себя в руки – однако голос ее предательски срывался, а руки дрожали…
«Боже, ну почему я дожила до того дня, когда услышала от Ретта такие вещи?.. Почему, почему, почему?.. Почему я не погибла тогда, в Атланте, когда мне было восемнадцать, почему меня не пристрелили янки, когда пришли в Тару… Почему?!..»
Уже смеркалось.
За окном полыхал все тот же кровавый закат, похожий на отблеск далекого пожара. В домах напротив зажигалось ярко-желтое электричество…
Они сидели молча вот уже, наверное, с полчаса, если не больше…
Скарлетт отрешенно смотрела куда-то перед собой – она не плакала, на ее лице не было слез.
Ретт был спокоен и немного задумчив… Теперь он выглядел человеком, который долго не мог высказать тайны, тяготившей его, и теперь, рассказав ее, почувствовал облегчение…