Последняя любовь
Шрифт:
– Не можем мы, Виктория Сергеевна.
– Опаздываем, – подхватил Вася, – батюшка заругает. Не любит он, когда хоть на пять минут опаздывают. Извините.
– Чей батюшка? – переспросила Вика, удивляюсь какому-то старообрядному слову.
– Ничей! Общий! – развеселились ребята. – Мы побежим? Извините нас пожалуйста!
– Стоп! Как это общий? Объясните, потом побежите.
– Ну вы, Виктория Сергеевна, даете. Отец Михаил это. Батюшка.
– Чей отец, Леша? Ты не сказал, чей.
Ребята ошарашено посмотрели на учительницу.
– Виктория Сергеевна!
Вика изумленно посмотрела на ребят:
– Вы идете в церковь? Зачем?
Мальчики готовы были провалиться сквозь землю. Вика видела, что им неудобно, и они хотят поскорее убежать.
– Ладно, ребята, идите, – позволила она.
Дети облегченно вздохнули и быстренько убежали.
«Как же так, – подумала Вика, – маленькие дети ходят в церковь. Что они там делают? Получается, молятся», – в ужасе поняла она.
Прибежав домой, она бросила сумки и пошла в церковь. Зашла осторожно, какая-то бабулька недовольно покачала головой, другая подошла и прошептала:
– Платок-то надень. Ты что ж в храм простоволосая зашла?
– У меня нет платка.
– Нельзя к Богу в дом с головой непокрытой, – бабулька вздохнула и куда-то вышла.
Вернулась с черным платком в белый мелкий цветочек.
– На вот…
Вика надела платок. В храме было тихо и спокойно. Против своей воли она, вдруг, почувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу, как на душе становится легко и светло.
«Что за бред? Этого не может быть!» – осадила свои чувства Вика. Но прекратить усилием воли этот поток энергии было невозможно. Она текла беспрепятственно. Вика увидела очень красивого мужчину в одежде священника. Он был высок, статен, черные блестящие волосы зачесаны назад, глаза синие излучали тепло и заботу.
Вика подошла к нему:
– Здравствуйте. Мне нужен отец Михаил.
– Это я, – ответил священник.
– К вам ходят мои ребята Алеша и Вася. Это нужно прекратить. Они – будущие пионеры.
– Как же по-вашему я должен решить этот вопрос? Выгнать их?
– Зачем они к вам ходят? Вы их неокрепшие умы затуманиваете.
– Чем же? Я рассказываю им о любви Господа к людям, о доброте его, о благодати, которую он готов дать каждому.
– Что? Что вы говорите? Вы не имеете права! Это дети!
– Я не тяну их насильно, но и выгонять не буду. Простите, мне пора, – отец Михаил слегка наклонил голову и удалился.
С тех пор Вика потеряла покой. Что влечет ребят в церковь? Зачем они туда ходят, как бабки старые?
– Бабуль, – как-то в воскресенье она обратилась к Матрене, – дай свой платок и юбку, и кофту дай.
– Чевой-то? А ты мне свои штоль отдашь? – бабка Матрена захихикала.
– Хочешь, бери, – протянула Вика ей свою белую блузку и черную юбку. – В церковь с тобой пойду!
– Да ты, девка, никак умом тронулась, – удивилась бабка, но вещи свои дала.
Нарядилась Вика в старушечье, платок пониже на глаза надвинула, взяла клюку.
– Свят, свят, – перекрестилась Матрена, – ну чисто Авдотья
– Правда? – обрадовалась Вика. – Не узнают меня?
– Истинный крест! – подтвердила старуха.
Войдя в церковь, Вика снова почувствовала те же светлые чувства, что и в прошлый раз.
«Наверное, это и есть благодать!» – подумала она и тут же сама себя осекла: «чушь!»
Этот первый день в церкви на службе Вика вспоминала потом очень часто. Она словно поплыла куда-то, и сопровождал ее добрый, мягкий, бархатный голос отца Михаила. Он говорил о силе духа, о справедливости, о добре, о вере. Красиво говорил, складно. И Вика чувствовала, что каждая клеточка ее тела откликается на его слова.
– Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…
«Любовь никогда не перестает», – шептала Вика всю дорогу домой, – никогда не перестает», – повторяла она как завороженная.
Вика вспомнила свою маму, ее теплые мягкие руки. Больше она ничего не помнила, только руки. Они гладили ее по волосам, нежно проводили по лицу, прижимали к себе, а еще мама шептала:
– Я люблю тебя, люблю тебя, всегда помни об этом. Люблю тебя.
И вот теперь отец Михаил…
«Любовь никогда не перестает!»
Всю неделю Вика жила вроде как обычно, но что-то было не так. Она ждала воскресенья, чтобы пойти в церковь и снова слушать, слушать этот голос. Он вел ее за собой туда, где любовь, и где она никогда не перестает.
Где же это места, где всегда любовь? Вика вспоминала твердые железные кровати, драные грязные матрасы, озлобленные лица девчонок, презрительные усмешки воспитателей и учителей, вечные тычки и щипки мальчишек, носящих с годами все более сексуальный характер. А однажды Валька Скворцов схватил ее за грудь. Было очень больно, и Вика долбанула его так сильно, что тот упал замертво. Она испугалась, что убила его, но он открыл глаза и прошептал:
– Тварь, я тебя все-равно урою.
– Не уроешь. Я тебя первая успею убить, гад, – и она еще раз пнула его.
«Это не любовь! Нет, не любовь. Я не знаю, что такое любовь!»
Походы в церковь стали смыслом ее жизни. Всю неделю Вика была учительницей и комсомольским вожаком, а в воскресенье она становилась бабкой, торопящейся в церковь. Это было непросто – выйти из дома незамеченной дойти до храма. И снова лететь, лететь в этом потоке любви. Все чаще и чаще Вика задумывалась над той частью проповеди отца Михаила про любовь. Ей вспоминались разные истории из ее жизни, в которых ее любви приходилось все больше «долготерпеть, переносить и надеяться»! И только воспоминания о маме светились любовью, которая «никогда не переставала».
Конец ознакомительного фрагмента.