Последняя надежда

Эйли Феликс

Прошли часы. За окном темнело сильнее и сильнее. В полумраке Дануся пыталась заснуть и сбежать от беспросветной реальности, но тревожные мысли не давали ей покоя. Она снова пыталась воззвать к Богу или другой, внутренней силе, способной её вытащить из этого кошмара. Но ответа не последовало ни от кого. И тогда Дануся решилась на отчаянный шаг. Никто не может ей помочь, зато она сама – может. Возможно, под словами «не жалей себя» мать имела в виду именно это.

Девушка резко встала с кровати. В её глазах загорелся мрачный огонь. Она думала о побеге из дома. Данусе придётся добывать себе еду и пропитание, но всё равно

ей в любом месте будет лучше, чем у отца или пана Козловского. С другой стороны, если она сбежит, то ослушается старших и вряд ли будет хорошей девочкой и заслужит внимания и доброты Бога. Но Он сам её не слышал и не хотел слышать, поэтому пусть так и будет.

Дануся подошла к окну с решётчатыми ставнями, у которого стояли разные сундуки и бочки. Она открывала их по очереди, размышляя, что из скудных запасов отца поможет ей сбежать. В конце концов, Дануся нашла толстую верёвку, которую можно бросить из окна и по ней спуститься вниз, на улицу.

Девушка распахнула окно, и ей в лицо ударил промозглый вспыховский ветер. Она старалась не шуметь, чтобы не разбудить кого-нибудь. Дануся привязала конец верёвки к одной из балок, на которых держалась крыша, а другой выбросила из окна. Она посмотрела вниз, на тёмную, грязную улицу.

Вцепившись в верёвку, Дануся стала спускаться. Раньше она не лазила таким образом, поэтому ей было страшно. Вдруг она упадёт с верёвки, и отец её увидит? Но остаться во Вспыхове было гораздо страшнее.

Спустившись, девушка встала на ноги, и её сапоги продавили грязь. Рядом с ней находилась лужа, в которую она, к счастью, не упала. А в доме за спиной Дануси было тихо. Родители и братья спали и не видели, как она сбежала.

Дануся увидела, как рядом с домом встала повозка. Извозчик спешился – к нему подошёл купец в меховой шапке с пером. Девушка знала, что ей нужно делать. Не отводя взгляда от оживлённо беседующих купца и извозчика, она обошла повозку – старую развалюху, типичную для этих мест – и подкралась к ней сзади, где светился фонарь, привлекая вездесущих мух. Подобравшись поближе, Дануся нырнула под ткань, где лежали ящики с припасами. Она устроилась в повозке и прикрылась чёрными лоскутами, чтобы её не было видно. Она хотела унять участившееся дыхание, и оно постепенно притихло. Но волнение побороть она не могла.

Вскоре девушка почувствовала, как извозчик вернулся на своё место. Видимо, он уже закончил разговор и был готов отправиться в путь.

– Но! – сказал он, ударив лошадь кнутом.

Дануся вздрогнула от звука, который вызвал у неё неприятные воспоминания. Худая кляча пошла, неохотно поднимая копыта, а колёса повозки заскрипели на своих осях. Девушка немного раздвинула ткань, под которой лежала, и краем глаза смотрела, как за ней исчезал её дом, а затем и весь Вспыхов. Впереди была неизвестность, пугающая и манящая.

СТОЛИЦА СВЯЩЕННОЙ ИМПЕРИИ ЛЮДЕЙ

1688 год После Битвы

Через несколько дней Дануся добралась на повозках до Ракова, основного города Больши, а затем – до Столицы могучей Империи, в состав которой входила её родина. Всё поразило девушку в центре человеческой цивилизации – от размеров и ухоженности до яркости красок. Ничего подобного во Вспыхове она никогда не встречала. Улицы, вымощенные брусчаткой, не знали нехватки людей. Между аккуратными

домами с чистыми и яркими стенами, украшенными колоннами и барельефами, непрерывно сновали прохожие. Аристократы в белых напудренных париках и дамы в разноцветных платьях, имперские солдаты в идеально чистых красных мундирах, небритые и пьяные простолюдины и даже редкие эльфы и гномы проходили мимо Дануси.

Она видела, как перед ней проезжали вычурные кареты богатых вельмож и простые повозки. Она слышала не стихающий шум и гвалт. И мало кто подходил к ней и бросал ей в котомку блестящие монеты. Единицы. Целыми днями Дануся сидела перед разными домами в Столице и попрошайничала, а ночами воровала яблоки и груши в садах, которые были не такими чахлыми, как в её родном городке. В минуты отчаяния ей даже хотелось вернуться во Вспыхов, к безопасности родных стен, но затем она вспоминала, насколько там ей было ужасно, и переставала жалеть о побеге.

Однажды девушка сидела перед домом с голубыми стенами, прося милостыню, и обратила внимание на пару людей, идущих по улице. Старый дворянин в парике и красном камзоле опирался на чёрную лакированную трость. Рядом с ним шла девушка примерно того же возраста, что и Дануся. Её тело было здоровым и ухоженным – значит, она жила в сытости и достатке. Но в первую очередь Дануся обратила внимание на её мягкое, лучащееся добротой лицо.

– Что случилось, Марго? – спросил мужчина, когда они подошли поближе, – не задерживайся – мы не должны опаздывать.

Нордиш, на котором говорили в Империи, не был родным языком Дануси, но из-за близости Вспыхова к Нордмарку она его немного понимала.

– Постойте, дядя Луи, – уговаривала его девушка, – этой бедняжке нужно помочь. Мы не можем её здесь оставить.

– Эх, Марго, – тяжело вздохнул старый вельможа, – ты напоминаешь мне, насколько важны доброта и сострадание. Прямо как моя покойная сестра.

Марго и её дядя подошли ближе к Данусе. Та насторожилась.

– Привет, – неуклюже начала разговор Марго.

Её улыбка казалась Данусе доброй и искренней. И девушка из Вспыхова хотела верить, что сама Марго тоже была такой. Ведь в прошлом ей встретилось столько людей, которые много говорили о любви, помощи ближним и прочих добродетелях, но сами требовали лишь беспрекословного послушания.

– З-здравствуйте, госпожа, – выдавила Дануся согласно правилам приличия. Она смотрела на Марго с подозрением.

– Не бойся меня, – дворянка положила руку на плечо простолюдинки и улыбнулась ей, – Можешь звать меня просто Марго. Марго Феллини.

Дядя Луи со звонким звуком поставил трость на брусчатку и встал недалеко от Дануси и Марго. На его изрытом морщинами лице отражались лишь задумчивость и печаль.

– Хорошо, Марго, – Дануся с трудом заставила себя улыбнуться в ответ.

Впервые за много лет она ощутила надежду. Возможно, её злоключения скоро закончатся, и ей больше не придётся ни терпеть унижения дома, ни голодать на улицах Столицы!

– А тебя как зовут? – спросила Марго.

Дануся молчала. Она думала над именем, которым представится девушке. От того, которое ей дали при рождении, её передёргивало – оно вызывало горькие воспоминания о родном доме. И девушка очень хотела, чтобы оно кануло в небытие вместе с прошлым. Немного подумав, она назвала новое имя. То, которого впоследствии боялся весь мир: