Последняя ночь колдуна
Шрифт:
– Вот так вот, – пробормотала она удивленно.
– А разве у вас лично не возникли ко мне вопросы? Куда подевалось ваше любопытство? Или вас еженедельно спасают из различных передряг посторонние мужчины?
– Я не попадаю в передряги еженедельно, – тут же огрызнулась она, обидевшись за свою драгоценную репутацию. – Вопросы у меня, конечно, есть, но я не уверена, что получу на них честные ответы. Во всяком случае, от вас.
Они уселись друг против друга.
– Вы меня недооцениваете. Я кто угодно, но не лжец. – Он отметил, что ее травянисто-зеленые,
– Может, поговорим в другой раз? – прикинулась она независимой. – Я собиралась пообедать.
– Я могу подождать. Ешьте свой салат. Я же вижу, как вы мучаетесь.
– И ничего я не мучаюсь. Хотите салата? Или вы, как настоящий хищник, употребляете только мясо?
– Это комплимент или оскорбление? – уточнил он. – Впрочем, неважно. Давайте ваш салат. Только, чур, с хлебом. У вас есть хлеб?
Хлеб нашелся в хлебнице и даже, вопреки ее опасениям, довольно свежий. Стесняясь замотанного изолентой пальца, она орудовала ножом так неловко, что выронила его из рук.
– Давайте я попробую.
Он отобрал у нее нож, сполоснул его под краном и нарезал хлеб крупными ломтями. «Напахал», сказала бы бабушка, а Славик, тяготевший к изяществу форм, поморщился бы брезгливо. А ей так показалось вкуснее, и она все удивлялась, почему не делала так раньше.
Они слопали весь салат, и весь нарезанный хлеб тоже, а потом пили чай с печеньем. И совсем почти не разговаривали.
После того как она убрала со стола, он вдруг спросил:
– Ну что, поехали?
– Это куда же?
– Разве я не предупредил? Извини. – Очевидно, он счел, что после совместной трапезы обращаться на «вы» уже неактуально. – Я хотел предложить тебе съездить в лес.
– В какой еще лес? С какой стати?! – испугалась она.
– Обыкновенный лес, смешанный. Там сейчас грибов много. Опята пошли.
– Вы же хотели поговорить?
– Вот там и потолкуем. Я знаю отличное грибное место. Ты любишь собирать грибы?
Как он узнал? Собирать грибы Глаша обожала с раннего детства. Славик не одобрял, считал ее замашки деревенскими. Ему было скучно бродить по лесу и заглядывать под каждый листик, а из грибов он употреблял в пищу одни шампиньоны. Вычитал где-то, что в Европе лесными грибами брезгуют, и вообразил себя европейцем.
Глаша снова уступила мужу, она же мастер по уступкам. Она перестала звать его в лес осенью и почти забыла, как это замечательно: поехать в лес за грибами.
– Ну, так что? Любишь собирать грибы? – повторил свой вопрос Райский.
– Да. Очень. А вы разве тоже любите?
– Люблю, – признался он с улыбкой. – Но не очень-то умею. У меня только с опятами хорошо получается. Нашел пень, вжик-вжик – и полная корзинка.
– Те опята уже, наверное, закончились.
– Пневые – да, а вот луговые еще только начинаются. За ними мы и отправимся. Сколько тебе надо на сборы? – спросил он деловито.
Глаша таращилась на Райского во все глаза. Еще бы, она впервые видела миллионера, который обожал тихую охоту. Он так озадачил ее, что она даже
Павел навел справки заранее. Глаша не раз говорила в магазине, что любит собирать грибы, так что ему не составило труда выяснить сей факт у Карины и ее матери. Если бы оказалось, что Глаша фанатеет от рыбалки, он потащил бы ее на рыбалку. Ему было все равно, лишь бы увезти ее подальше от города, от посторонних глаз и ушей.
Глава 21
Место действительно оказалось грибным, дивным и расположенным совсем недалеко от города. Глаша собралась очень быстро, второпях, как будто боялась, что он передумает. С одеждой проблем у нее не было. Почти все, что она носила, годилось, что называется, и в пир, и в мир, и в добрые люди. В лес тоже было можно, так как неярко и немарко.
Корзинка отыскалась тоже на удивление быстро, а ведь Глаша совсем позабыла, куда ее когда-то засунула.
Увидев Глафиру при полном параде с корзиной в руках, Райский как-то странно закашлялся, а предатель Тайсон, развалившийся у его ног, не вставая с места, помахал обрубком хвоста.
Глаша была в черных узких джинсах и черной водолазке. Волосы она собрала на затылке в тугой узел.
– Ты что, прямо так и поедешь? – спросил Павел, прокашлявшись.
– Нет, конечно, – рассудительно сообщила Глаша. – Еще куртку надену и сапоги.
Куртка вернула все на свои места. Она была большая, стеганая, на молнии от шеи до колен и делала Глашу похожей на пингвина.
В машине девушка вся как-то съежилась, нахохлилась, закопалась в свою необъятную куртку так, что снаружи торчал только нос. Она молчала и таращила глазищи, как загнанная в угол мышь, чем ужасно его раздражала. Бояться, по его мнению, нужно было раньше.
Немного пообвыкнув, а может, просто смирившись со своей участью, как осужденный после оглашения приговора, Глаша завозилась тихонько, угнездилась поуютнее на сиденье, но на него все равно старалась смотреть только украдкой. Видя ее страх, Павел никак не мог начать важный разговор, опасаясь, что она перепугается еще больше и чего доброго сиганет на полном ходу из машины. Хотя нет, не сиганет, побоится свою собаку бросить. Вон он, Тайсон, сидит на заднем сиденье и пускает от восторга слюни, высунув в приспущенное окно башку.
Он был недоволен собой. Эта Глафира действовала на него как-то странно. Честно сказать, девица была так себе. У него бывали и красивее, и моложе, и умнее. Даже жена была. Так что удивить его трудно. Но эта удивляла каждый раз. Поначалу он записал ее в невезучие – уж больно часто она попадала в истории. И поскольку в силу обстоятельств он все время находился поблизости, ему волей-неволей приходилось ее выручать, не бросать же на произвол судьбы наследницу деда Федора? Когда он стал следить за ней по его поручению, он и представить себе не мог, что простое наблюдение превратится в круглосуточную охрану. Со временем он узнал все о ее характере и привычках, но она все равно оставалась для него загадкой, поскольку он не мог понять главного.