Последняя ночь на Извилистой реке
Шрифт:
Дэнни чувствовал: Кетчум что-то задумал. Точнее, он догадывался, что именно, но не представлял себе, как это произойдет. Разъяснение писатель получил неожиданно. Впрочем, не то чтобы разъяснение. Скорее, некоторую ясность. И произошло это в ноябре 2001 года, когда в соседней Америке отмечали День благодарения. В тот вечер Дэнни ужинал в «Поцелуе волка» с женщиной, которая была их с отцом семейным врачом. Отношения между писателем и этой женщиной не были интимными, но их связывала серьезная дружба. Являясь поклонницей его творчества, она написала ему письмо (тогда Дэнни еще жил в Штатах). Между ними завязалась переписка. Когда он переехал в Торонто, они достаточно быстро сблизились.
Женщину
— Мне давно следовало догадаться, — с философским спокойствием рассказывала доктор Рейли. — Та особа и мой муж по сто раз на дню спрашивали меня, все ли со мной в порядке.
В Торонто Эрин стала для писателя тем, кем в Вермонте был для него Армандо де Симоне. Дэнни и сейчас переписывался с Армандо, но он и Мэри больше не ездили в Канаду. Путь на автомобиле стал для них тяжеловат, а летать самолетом они отказывались по причине возраста, но в еще большей степени — из-за множества правил, ограничивающих свободу этих вольнолюбивых людей.
— В службу безопасности аэропортов набирают отъявленных тупиц, — жаловался Армандо. — Представляешь, они мне заявили, что швейцарские армейские ножи можно проносить на борт только по специальному разрешению!
Эрин Рейли была внимательной читательницей и такой же внимательной собеседницей. Когда Дэнни задавал ей вопрос медицинского характера — касательно себя или какого-нибудь персонажа его романа, — доктор отвечала обстоятельно и подробно. И романы она любила обстоятельные и подробные.
— Знаете, Эрин, у меня есть приятель. Однажды, как он считает, его левая рука сплоховала в некоем важном деле. С тех пор его периодически посещают мысли отрезать себе левую руку. Если он все-таки это сделает, не умрет ли он от потери крови? — спросил Дэнни, пока они выбирали, что заказать на ужин.
Эрин была долговязой, похожей на цаплю женщиной с коротко стриженными седыми волосами и холодными светло-карими глазами. Она ко всему подходила основательно, будь то ее работа или чтение романа. Возможно, это было ее недостатком, но Дэнни такой недостаток в ней очень нравился. Эрин умела целиком отключаться от окружающего мира, причем степень отключенности порою внушала тревогу. (Примерно так же повар отключился от грозящей ему опасности и убедил себя, что Ковбой перестал его выслеживать.) На словах она понимала: да, нужно было догадаться об отношениях ее мужа и секретарши. Но на самом деле она никак не связывала многочисленные вопросы о ее самочувствии с грядущим уходом мужа. Более того, она отчасти винила и себя. Ведь это она выписала своему дорогому муженьку «Виагру». А уж ей-то не знать, какие странности вызывает этот препарат у мужчин его возраста! Однако Дэнни очень нравилась в Эрин эта «взрослая невинность». Помнится, вот так и повар не замечал некоторых пристрастий своего сына.
— Этот… приятель, которого периодически посещают мысли отрезать левую руку, — медленно выговаривала слова Эрин, — это вы, Дэнни? Или герой вашего произведения?
— Не то и не другое. Это давний друг нашей семьи. Я расскажу вам его историю целиком. Но история слишком длинная, даже для вас.
Он спохватился: ведь они пришли сюда не только для разговоров! А Эрин способна забыть о еде и слушать его историю. Они заказали по порции креветок в кокосовом молоке и бульон с зеленым карри. А на закуску взяли мальпекских устриц [239] в шампанском, украшенных луком-шалотом (фирменное блюдо Сильвестро).
239
Устрицы,
— Эрин, пожалуйста, расскажите мне все, — попросил писатель. — Не упускайте никаких подробностей.
(Эту фразу писатель всегда ей говорил.)
Эрин улыбнулась и сделала маленький глоток вина. У доктора Рейли была привычка заказывать бутылку дорогого белого вина. Сама она выпивала один, от силы два бокала, а остальное оставляла Патрису, который затем продавал это вино в разлив. Зная щедрость Эрин, владелец ресторана нередко сам оплачивал вино. Патрис Арно тоже был пациентом доктора Рейли.
— Что ж, Дэнни, слушайте, если просили, — так начала в тот ноябрьский вечер 2001 года Эрин. — Вероятнее всего, ваш друг не умрет от потери крови, если отрежет руку выше запястья и если удар будет быстрым, а «орудие ампутации» — острым.
Дэнни не сомневался: каким бы «орудием» ни воспользовался Кетчум, будь то браунинговский нож, топор или даже лента бензопилы, оно окажется предельно острым.
— Но крови ваш друг потеряет много, — продолжала Эрин. — Ведь он перережет две крупные артерии — лучевую и локтевую. Если же ваш несчастный друг захочет не просто остаться без руки, а умереть, его ожидает еще несколько проблем.
Здесь Эрин умолкла, и Дэнни не сразу понял причину ее паузы.
— Я еще раз хотела бы уточнить: ваш друг желает умереть или только лишить себя руки?
— Не знаю, — ответил Дэнни. — Я всегда думал, что ему хотелось просто оттяпать себе руку.
— В таком случае он добьется… поставленной цели. Артерии очень эластичны. После отсечения части руки они втянутся в культю, где окружающие ткани в какой-то мере их сожмут. Мускулы артериальных стенок немедленно сократятся, отчего диаметр артерий сузится и кровотечение замедлится. Наши тела настроены на выживание и очень изобретательны в этом плане. После «самоампутации» будет задействовано множество механизмов, которые сделают все, чтобы не допустить смерти от потери крови.
Здесь доктор Рейли вновь сделала паузу.
— Вам нехорошо? — вдруг спросила она.
Дэниел Бачагалупо не был шокирован подробным рассказом о том, что произойдет, если человек лишит себя руки. Кетчум столько лет говорил об оттяпывании, что Дэнни почему-то поверил: этим в случае чего дело и кончилось бы. И лишь сейчас ему вдруг подумалось, что у Кетчума могут быть более серьезные намерения.
— Простите, вас не тошнит от таких медицинских подробностей? — спросила доктор Рейли.
— Нет, что вы. Просто думал над вашими словами. Значит, смерть от кровопотери ему бы не грозила?
— Его бы спасли тромбоциты, — ответила Эрин. — Тромбоциты — это крошечные кровяные частички, которые настолько малы, что их и клетками-то назвать нельзя. Это такие пластинки, которые отпадают от клетки и затем разносятся кровотоком. При нормальных условиях тромбоциты — крошечные, гладкие, не обладающие вязкостью частички. Но когда ваш друг отсекает себе руку, он обнажает эндотелий, или внутренние артериальные стенки, что вызывает выброс в кровь белка, называемого коллагеном. Возможно, вы слышали это слово. Коллаген применяется в пластической хирургии. Когда тромбоциты сталкиваются с коллагеном, с ними происходит разительная перемена — метаморфоз. Тромбоциты становятся клейкими, у них появляется нечто вроде шипов. Они стремительно склеиваются между собой и создают нечто вроде затычки.