Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
Шрифт:
— До выборов остается всего два месяца, — отметил Мигель Анхело Паулино. — Они назначены на шестнадцатое мая. Может быть, стоит их перенести?
«Капитан городской полиции переносит срок выборов президента Республики! — подумал Тапурукуара. — Да, это позабавней, чем те две «Марсельезы». Вслух же он сказал:
— В нашем распоряжении два месяца, то есть на месяц больше, чем надо.
— Как ты это себе представляешь? — спросил кто-то.
— Так же, как и вы, — ответил Тапурукуара. — Если в течение месяца мы будем убивать по сто человек в
— Будем убивать, — повторил Трухильо. — В этом — единственное спасение для Республики. Надо убивать, чтобы захватить власть, и убивать, чтобы ее удержать. В этом я не сомневаюсь. И я буду убивать. Я один могу спасти Республику.
Тапурукуара продолжал:
— Для начала достаточно. А что там люди будут бросать в урны, это наше дело, лишь бы что-нибудь бросили. Уж мы оттуда вынем только то, что понадобится господину генералу.
— Тапурукуара, — сказал Трухильо. — Ты будешь начальником доминиканской полиции.
— Нет, — сказал Тапурукуара. — Начальник полиции нужен только одному главе правительства. Это фигура временная и неповторимая, как улыбка Джоконды. Глава следующего правительства в первую очередь ликвидирует начальника полиции и назначит нового, потому что хот помог ему захватить власть, а предыдущий его преследовал и с легкостью мог повесить. А умный шпик необходим любому начальнику полиции и любому главе любого правительства…
Так началось превращение генералиссимуса в божество.
…В темноте раздались шаги. Со стороны Пласа-дель-Конгрессо приближались две тени: Мерфи и гитариста.
Тапурукуара вылез из автомобиля. Обменявшись несколькими словами с гитаристом, — в свете уличных фонарей его огромная челюсть казалась чудовищной, — он указал Мерфи место на заднем сиденье между двумя мужчинами.
— Они едут туда же, куда собираетесь вы, — сказал он. — Я проводник. Мы подкупили шофера правительственной машины, чтобы нас никто не мог задержать. Мы всегда так ездим. Остальное вам известно; дорогу вы видели на карте.
— Я знаю, — ответил Мерфи и протянул ему пачку денег.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Тапурукуара и обратился к шоферу: — Поехали. Ты знаешь куда.
Я перестал обращать внимание на коварные вопросы портье «Космоса».
— Где метрдотель? — спросил я.
— Сейчас вернется. Вы увидите забавное зрелище. Очень будет смешно.
В дверях, ведущих в служебное помещение, появился метрдотель. Наверно, целую минуту он стоял, ухватившись за дверную ручку и уставившись на равнодушного портье, словно пытаясь его загипнотизировать. Меня он попросту не замечал.
Наконец, он сдвинулся с места и, медленно ступая на цыпочках, пошел, как лунатик, отмеривая шаг за шагом; если бы не барьер, отделяющий конторку портье от холла, он наверняка повалился бы на нее.
— Альварадо, —
Портье, которого звали Альварадо, сунув в рот зубочистку, глядел в огромное окно холла.
— Альварадо, — патетически воскликнул метрдотель, — Альварадо, ради всех святых ответь, почему ты мне ничего не сказал?
Альварадо прикрыл глаза и кончиком языка передвинул зубочистку из левого уголка рта в правый.
— Майор Мигель Анхело сказал мне, — продолжал метрдотель, — что ты уже звонил ему, что он уже все знает, что они его ищут, что я напрасно тревожусь, что в отеле «Космос» все в порядке и я зря морочу им голову… Трижды заклинаю тебя во имя святого покровителя всех гостиниц мира…
— Ну так чего вы хотите? — проворчал Альварадо.
— Я? Я чего-нибудь хотел? Да ничего подобного, я хочу только знать, как идут дела в «Космосе». Разве я вообще что-нибудь говорил? Или на кого-нибудь жаловался? Разве я бранился, разве я осмелился сказать тебе хоть одно дурное слово? Альварадо, пусть все святые младенцы и святые девы…
Кинув, наконец, на меня более осмысленный взгляд, он вспомнил о моем существовании.
— Альварадо, позвони бою, пусть отведет мистера в номер. — И обратился ко мне по-английски. — Комнату я вам дал — первый класс. Сейчас придет отличный бой Эскудеро. Он проводит вас в номер и поможет распаковать чемоданы. Когда бы вы ни позвонили, к вам всегда явится тот же бой. Он уж будет знать, что вы любите и чего не любите. Вы останетесь им довольны. Это набожный и исполнительный бой.
Об Эскудеро мне рассказывала Гарриэт.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Тапурукуара Мерфи, засовывая в карман пачку денег.
Захлопнув за Мерфи дверцу заднего сиденья, он, прежде чем сесть рядом с шофером, окинул взглядом машину. Экипаж смерти — так назывался тот красный «паккард», на котором он ездил в 1930 году, самый знаменитый автомобиль в истории Доминиканской Республики. О том, что ему придется ездить на красном «паккарде», Тапурукуара узнал на совещании у генерала Трухильо — тогда диктатор был генералом, — на том самом совещании, о котором он вспомнил, пока поджидал, закутавшись в грубое одеяло, гитариста и Мерфи.
— Поехали, — сказал Тапурукуара шоферу. — Ты знаешь куда. На Асуа.
«Паккард» рванулся вперед. Теперь, от всего отключившись, можно заняться систематизацией хаотических, с виду полных случайностей исторических событий…
— Я со своими людьми, — сказал Аббес на том совещании у Трухильо, — займусь Уреньей и уж постараюсь, чтобы он сам отказался баллотироваться в президенты. Уверяю вас, Уренья сделает это с радостью. Паулино будет держать город в страхе перед арестами. Тапурукуара примет командование над «экипажем смерти». По приказанию господина генерала мы приготовили красный бронированный «паккард», из которого ты будешь обстреливать людей, собирающихся на улицах группами, митинги оппозиционеров, подозрительных прохожих.