Последняя обойма
Шрифт:
Между тем Автандил пер на меня как ледокол, взламывающий замерзшую реку. Только здесь роль льда играли люди и столики, за которыми они сидели. Все разлеталось в стороны с треском и визгом, когда проходил Автандил.
Я стал медленно отодвигаться. К выходу из ресторана мне было уже не пробраться. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко. Я попятился к кухне.
Автандил мимоходом толкнул бедром очередной столик, и на этот раз визг возмущенной женщины прозвучал особенно громко. Гарик повернулся на крик, оценил габариты передвигающейся фигуры и особенно выражение Автандилова лица, потом посмотрел на мои торопливые маневры.
Автандил легко оттолкнул встречного мужчину, и тот отлетел метров на пять в сторону. А я отбросил ложный стыд и кинулся в коридор, соединяющий обеденный зал с кухней. Сзади сразу же стало очень шумно: зазвенела посуда, истошно завопила женщина, загрохотал переворачиваемый стол, потом раздался голос, очень похожий на Гариков... Опять грохот, опять жалобный звон бьющейся посуды и топот шагов за моей спиной.
На ходу я обернулся. Худшие опасения подтвердились. Автандил бежал за мной, и это напоминало катящуюся под уклон огромную каменную глыбу, с каждой секундой набирающую скорость. Мне предстояло быть раздавленным этой страшной штукой. Если я позволю себя догнать.
Становиться ковриком под ногами Автандила мне вовсе не хотелось. И я повел себя невежливо. Не по-джентльменски. До сих пор не могу себе простить. Хамство чистой воды.
Я обхватил за воображаемую талию официантку, вышедшую из кухни, и изо всех сил швырнул ее назад, в Автандила.
Наше соприкосновение с этой достойной женщиной было кратковременным, но мне показалось, что весу в ней было килограммов на восемьдесят. А на табличке значилось «Катя».
Катя врезалась в Автандила как пущенный из пращи камень. Оба рухнули, ошеломленные неожиданным контактом. Я не стал интересоваться впечатлениями Автандила и побежал дальше.
Справа от меня остались щекочущие обоняние кухонные запахи, слева — запертые двери административных кабинетов. Прямо по курсу возникла дверь наружу. Я дернул в сторону задвижку и выскочил в темный прохладный воздух осеннего вечера.
Дворик имел квадратную форму, и одной из сторон были металлические ворота. И они оказались закрыты. Две створки были скручены толстой цепью. Здоровенный навесной замок завершал конструкцию.
Я присел на корточки и понял, что проскользнуть под воротами могла бы только моя тень. В этот момент дверь распахнулась.
Это мог быть только один человек, и я среагировал соответственно: упал на асфальт и перекатился под стоящий у ворот грузовичок «Газель». Оставалось надеяться, что во дворе слишком темно, а Автандил слишком взбешен, чтобы уловить мои перемещения.
Я лежал на мокром холодном асфальте и вслушивался в медленные шаги, отчетливо раздававшиеся в нескольких метрах от меня. Чуть зазвенела цепь — Автандил попробовал открыть ворота и убедился, что этим путем я не мог от него сбежать. Черт.
Можно было подождать, пока Автандил отойдет в дальний от меня угол двора, а потом выскочить из-под «Газели» и рвануть обратно в «Комету». Сложность заключалась в том, что квадрат двора имел в диагонали не больше пятнадцати метров, и Автандил был слишком близко. К тому же, чтобы следить за перемещениями Автандила, нужно было крутиться под машиной, а это было чревато излишним шумом. Что в данной ситуации приравнивалось к самоубийству.
А потом вдруг что-то случилось. Словно хлопнуло на ветру белье, вывешенное на просушку. И чуть скрипнула дверь.
Я все лежал
Я подождал еще пару минут. Потом досчитал до трех и резко выкатился из-под машины на середину двора, вскочил на ноги и поднял к лицу сжатые кулаки. Так я простоял секунд тридцать. Пока не убедился, что мое появление никого не впечатлило. Особенно Автандила.
Ему было не до погонь. Он сидел, прислонившись спиной к стене ресторана, безвольно уронив длинные сильные руки. На нем не было крови, но тем не менее пульса у него тоже не было. Если это и был сердечный приступ, то он случился с моим преследователем как нельзя вовремя.
Однако интуиция подсказывала мне, что это вовсе не сердечный приступ. Вдаваться в подробности я не стал. Оплакивать Автандила не было желания. Мы не были близко знакомы. А если бы и были, — думаю, такого желания тем более не возникло бы.
Я влез сначала на капот «Газели», потом на кабину, толкнулся ногами и упал грудью на вершину стены, отгораживающей внутренний дворик ресторана от окружающего мира. Это было больно, но когда спешишь исчезнуть из какого-то места, способы выбирать не приходится.
В ход пошли локти, колени, и я перевалился через стену, успев попутно расцарапать палец о рассыпанное по верху битое стекло. Опять битое стекло.
Однако это еще были цветочки. Ягодки поджидали меня внизу. Слетев с почти трехметровой высоты, я приземлился в неглубокую канаву, стенки которой были размыты недавним дождем. В самой канаве воды было немного, но мне хватило, чтобы промокнуть по пояс.
Когда я наконец выбрался и из этого не слишком приятного места, грязь стекала с ладоней, а ноги на ходу превращались в две сосульки. Настроение было соответствующее.
Я вытер руки о плащ, счистил с подошв налипшую грязь и выругался. Это было все, что я мог сделать.
И только теперь, шагая в направлении стоянки такси, я осознал произошедшее. Сначала за мной гнался Автандил. Явно не для того, чтобы передать привет от Гиви Хромого и хорошие отзывы о проданном «Вольво».
А затем, когда я лежал ни жив ни мертв под «Газелью», кто-то вышел из ресторана и убил Автандила так быстро и легко, как прихлопывают свернутой газетой сонную осеннюю муху. Наверное, если бы этот кто-то захотел прихлопнуть меня, это потребовало бы ненамного больше усилий. Мне оставалось ломать голову над вопросом — я остался в живых потому, что меня не заметили? Или потому, что не хотели убивать? И кто это был?
От самого факта, что я несколько секунд находился в опасной близости от такого человека, мне стало не по себе. Я засунул руки в карманы разодранного и грязного плаща, огляделся по сторонам и после этого продолжил путь.
Немного быстрее, чем раньше.
Глава 10
По лицу Матвея Александровича было видно, что он немного озадачен и разочарован. Мой внешний вид не внушал ему доверия.
Чтобы успокоить доброго доктора, я достал из кармана брюк бумажник, раскрыл его и передал все содержимое Матвею Александровичу.