Последняя охота
Шрифт:
причине досрочного освобождения, запихнули человека в камеру!
— Он был осужден на семь лет! И тогда его называли вором! Уверен, через месяц-другой снова будем его отлавливать!
— Если у вас на это будут неопровержимые доказательства! Убеждения и предположения к делу не пришьете! Слишком много проколов у вас в последнее время, непростительных, грубейших! Нельзя терять веру в людей. По-моему, вы сами себе не доверяете! Торопитесь. В вашем деле спешка недопустима!
— А промедление смерти подобно! — вставил Михаил раздраженно.
— Ну вот что. Никакой самодеятельности! Отныне всякий случай задержания согласовывать с начальником следственного отдела! С Олегом.
«Ох уж эта пресса!» — поморщился Смирнов невольно и представил, что говорят о нем тесть с тещей.
«Я иного не ожидал! Сколько ни шлифуй его, так деревенщиной и останется. Все по-своему делает! Опозорил и нас!» — досадливо скажет тесть. «Не повезло нам с зятем! А каково нашей Оленьке? Бедная девочка! Зачем его пожалела? Ведь столько поклонников имела, но выбрала самого неудачного!» — вздохнет теща. Ольга, прочтя газету, заплачет на диване, в который раз себя пожалеет.
И только мать рассмеется и на все пересуды ответит спокойно: «Вор, он и есть вор! Мой сын зря не сунет в каталажку! Значит, было за что! Не сегодня, так завтра выяснится. Лучше б написали, скольких тот Влас убил и ограбил, коли такой срок получил? А газетчикам что? Они одним днем живут!»
Михаил, вернувшись в кабинет, увидел на своем столе все городские газеты с подчеркнутыми статьями о нем и Власе: «Милиция снова бесчинствует!», «Кто ты, следователь?», «Герой — за решеткой!», «Нарушитель закона — следователь!».
В каждой статье, помимо Власа, упоминался сын Олега и его противозаконный расстрел. Все газетчики сочувствовали несчастной семье и клеймили Михаила.
«Таким нет места в органах правопорядка…», «Как смеет Смирнов после случившегося вести расследования и работать следователем?», «Он опозорил горотдел и наш город!» — кричали газеты на все голоса.
«Понятно, что здесь сработал не Влас! Ему плевать на других. Он никогда не вступился бы ни за Олега, ни за его сына! Тут сам Олег все устроил. Ему нужно опозорить меня со всех сторон, дискредитировать как следователя и человека, а уж потом расправиться. Втоптанного в грязь никто не защитит и не вспомнит добрым словом. Значит, газеты и вся эта шумиха — лишь подготовка к расправе. Она будет жестокой, — почувствовал Михаил и еще раз внимательно прочел газеты. — Да! Все ясно. Общественное мнение подготовлено. Милиция должна сделать выводы. А не лучше ли мне упредить все и уйти вовремя? Тесть подыщет что-нибудь подходящее. Да и голова не будет болеть, не станут срывать среди ночи на происшествия! Чаще с Ольгой буду, а то уж и вовсе отвыкли друг от друга».
— Уволиться хочешь? Так я этот вопрос сам не решаю. Возьми отпуск на недельку или две. Пережди шумиху, успокойся и снова возвращайся к делам, но уже отдохнувшим, — посоветовал Олег.
Михаил никакого подвоха не увидел в том предложении, наоборот, Олег словно вернулся в прежнее время. В его глазах и голосе не уловил и тени злорадства, отчуждения. Смирнов тут же написал заявление, а через три дня ушел в отпуск.
— Ну что, лягавая паскуда? Не можешь из своей хазы вылезти? Забрызгали тебя по самую тыкву? А ведь мог дышать иначе, если б кентель на плечах имел, а не парашу! — позвонил
«Понятно, о ком это он! Выходит, со всех сторон обставляют, хотя Меченому соврать ничего не стоит. Олег не пойдет на контакт с ним. Влас на пугу берет», — убеждал, уговаривал Смирнов самого себя. Но внутренний голос не соглашался: «А газеты? Случайно ли все это? Как-то странно складывается жизнь. На работе, как волка в загоне, флажками обставили. Да и дома не легче. Жену совсем не вижу, на курсы домохозяек бегает каждый вечер. Подружки убедили. Ольга говорит, что после их окончания можно подумать о материнстве! Осчастливить приспичило! Столько не беременела, и вдруг уверенность появилась! От кого родит? Уж не от преподавателя ли? Сколько времени спим врозь? Я уж и забыл, какая она без одежды. Жена! А что о ней знаю? Как школьные приятели живем под одной крышей, моемся в одной ванне, едим из общей посуды, а все главное — врозь. Не предполагал, что так жить буду!»
Ольга никак не отреагировала на газетную трескотню. Ничего не сказала, лишь, прикрывшись курсами, отдалилась совсем.
— Сынок, Мишка, ну почему ты такой невезучий? — сетовала мать, а ночью, присев у его постели, гладила дрожащей рукой голову, плечи сына. — Как боюсь за тебя, Мишанька! Сама не знаю, с чего. Как подумаю, вспомню, страх душу сдавливает.
— Все образуется. Нужно только выждать время и не сорваться. Сама знаешь, не бывает вокруг светло. Где-то да промелькнет тучка, но ненадолго…
Когда Смирнов вернулся из отпуска, на работе уже забыли о случае с Власом. Да и до него ли? Оперативники взяли баруху, та и призналась, что с «малиной» кентуется. В ней Влас — голова, но и над ним имеются.
— Нет! Он не домушник и не скокарь! Не стопорило! Долю со всех имеет и делится со Шкворнем. Тот покуда на дне, но ненадолго.
— Опять Влас! Твой старый знакомый. Ты оказался прав, недолго отдыхал в героях! Бери дело к своему производству! — предложил Олег.
И снова к делу подключился Дамир, но даже в подзорную трубу не видел Меченого. Тот не появлялся у Шкворня.
Влас, ну и хитрец, сам в дела не ходил, лишь долю имел, как говорила баруха. Именно это сложнее всего доказать.
Михаил расследовал не одно дело, но однажды, выехав на место происшествия, внимательно осмотрел его и заулыбался:
— Ну вот и все! Влас засветился, он был здесь! И теперь разговор с Меченым будет коротким. А вот и Шкворень! Оба отметились!
Оперативники растерянно огляделись. Ничего особенного не увидели, а следователь радуется.
— Что нашел?
— Видите? Оба влезли на склад через окно. Решетку снял Влас. Она небольшая. Он ее легко поддел «гусиной лапой»: царапина осталась, да и та незначительная. Этим инструментом только Влас работает. Он знал, что решетка старая и ненадежная. Этот наобум не пойдет, шума не любит. Тут просто сковырнул, значит, был здесь, заранее все увидел. И главное, след остался. Видите, каблук стерт на правой не весь, лишь боковая часть. Это его косолапость. К тому ж размер обуви Власа. Вот его манера: от окна до стеллажей табаком все присыпано. Это он на тот случай, если мы привезем собак, чтобы они след не взяли. Нынешние воры давно другим пользуются. Брызнут из балончика — не только пес, вся милиция ляжет. И эта зараза долго держится, особенно в закрытом помещении. Влас не верит новинкам, вместе со Шкворнем придерживаются старых приемов, считая их неуязвимыми и безотказными.