Последняя осень. Буря
Шрифт:
– Не включается.
– Дай сюда, – вскипела Динара.
Вырвав у старосты допотопный гаджет, она застучала по клавишам наманикюренными пальцами, но через пару минут уступила Вике и Кириллу. Леонид, молчаливо понаблюдав за их потугами, взял мобильный, вынул составные части, приладил обратно и треснул кулаком для верности. Экран вспыхнул.
– Городские, – недовольно скривился он, протянув вещь владельцу. – Ничего не можете.
– Молодец, – похвалила Динара, пропустив фразу мимо ушей.
– О, Захар Владимирович прислал эсэмэску, – проговорил Игорь и озвучил текст послания: «Приношу группе свои извинения. У дочери и супруги острая кишечная инфекция, состояние тяжелое. Не теряйте, появлюсь к субботе. P. S. Пожалуйста,
– Вдруг это вирус? – опешила Динара, но тут же ядовито выплюнула. – Лучший руководитель: затащил нас в дебри и бросил.
– Не боись, проспиртуемся, – хмыкнул Женя, отсалютовав флягой.
Игорь набрал номер полиции, но дисплей потух, когда дежурный поднял трубку. Воцарилось красноречивое молчание, сравнимое лишь со стрекотом кузнечиков после несмешной шутки.
– Не будем паниковать, – поспешил успокоить всех Кирилл. – Строители заявятся в пятницу, Захар чуть позже, Мы, конечно, проверим, ловят ли другие операторы, ведь Марк часто ошибается или напрямую врет, но лучше перестраховаться. Если связи не будет, подождем спасения либо поплетемся к шоссе.
– Через сугробы? С трупом наперевес? – сощурилась Динара. – За ночь навалило кучу снега, я не хочу продрогнуть в лесу и заболеть.
– Приятнее сидеть с мертвецом? – насмешливо хмыкнул Леонид.
– Это Глеб, знакомый нам человек, а не бомж с улицы, ясно? – возмутилась Вика. – Проявите уважение, называйте его по имени.
– Лично я не буду скорбеть, – равнодушно ответил Игорь.
– Конечно, ты же чуть не прибил Глеба бутылкой, – разозлилась та. – Радуешься, что он неудачно упал?
Леонид потер подбородок и задумчиво сказал:
– Может, его столкнули?
У Маши пересохло во рту, мысли наполнились подозрениями. В богом забытый, полуразрушенный пионерский лагерь вела единственная тропа. В корпусе не было иного выхода, кроме двери, которую ночью заперли на ключ. Посторонние не могли бы проникнуть внутрь, следовательно, убийца затаился среди студентов. Вероятно, он согласился участвовать в университетском проекте, чтобы покончить с наглецом. «Бред, – отмахнулась Маша. – Нельзя было угадать, что семью Захара госпитализируют. Только тупой будет мстить, когда рядом находится бывший следователь, преподаватель криминалистики и автор диссера о расследовании убийств, замаскированных инсценировкой».
– Тупость, – отмахнулась Динара. – Волгин перепил, потерял равновесие. Вот и вся тайна.
– Тогда ноги должны лежать на ступенях, а не на полу, – со знанием дела перебил Леонид. – Похоже, он полз. От кого? И почему свалился? Тут же не скользко.
– Ты мудришь. Очевидно, это несчастный случай, – отрезал Игорь. – Или месть призрака.
– Опять шизофрения, – издевательски протянула Динара. – Еще НЛО приплети. Мы же застряли в Средневековье, сжигаем ученых.
– Как наука объясняет паранормальное? Никак. Вы, нетакуси, даже не пытаетесь вникнуть глубже. Повторяй за стадом, если в башке пусто. Все народы считали, что неупокоенная душа становится привидением или полтергейстом, злится на живых. Совпадение? Не думаю. Прежде чем стебаться над потусторонним, вспомни Волгина. Тот унизил Юру и сдох. Хочешь так же?
– Сказочный шизик, – усмехнулась та.
– Обойдемся без конспирологии, псевдоистин и заблуждений, – осадил их Кирилл. – Глеб перебрал и умер. Грустно, конечно, но с любым может случиться.
– Не, он если цистерну выпьет, не поморщится, – встрял Женя, вызвав негодование у бывшего друга. – Ему текила, водка, ром, коньяк – как вода. Бухим ходил на пары, тренировался, сдавал экзамены, водил машину.
– Не верю, что он так глупо, – запнулась Вика. – Какой-то кошмар.
– Есть мысли, почему Глеб откинул коньки? – упорствовал Леонид. – В сериалах опер глядит на тело, сразу понимает: произошло убийство. Вас такому не учат?
Кирилл усмехнулся и пояснил:
– Сценаристы врут. Мы не углубляемся в криминалистику.
– Что это? – осведомился Леонид.
– Самостоятельная дисциплина, которая исследует вопросы медицинского и общебиологического характера, возникающие в процессе расследования и судебного разбирательства, – без запинки оттарабанил Игорь. – Задачами данной науки являются…
– Ближе к сути, – нетерпеливо потребовал Леонид.
– Я только первый билет зазубрил, на зачете списал, – растерялся Игорь.
Леонид повеселел, уставился на Кирилла. Тот взъерошил волосы и ответил, что для дачи заключения ему не хватает опыта и профессиональных навыков.
– И знаний, – снисходительно фыркнула Вика. – Мы на парах рубились в морской бой и читали доклады из интернета. Удивительно, что получили автоматы.
– Я вообще не ходил, лектор слишком нудный, – признался Женя. – По предмету помню, что муторно устанавливать время смерти: сначала патологоанатом замеряет температуру, потом высчитывает по каким-то формулам. Еще по странгуляционной борозде – полосе на шее – определяют, сам парашютист повесился или ему подсобили.
– При чем здесь парашютисты? – удивился Леонид.
– Это самоубийцы на ментовском жаргоне, – пояснил рыжий.
Маша вздрогнула, на миг будто переместилась в худший день своей жизни.
Ничего не предвещало беды, осень баловала солнечной погодой, настроение было отличным. Пары закончились, Тигран отстал, получив желаемое, Марка перестали подозревать в гибели Артема и выпустили из СИЗО. Шторм невзгод наконец-то сменился штилем. Войдя в подъезд, она поднялась на этаж, вставила ключ в замочную скважину и поморщилась, представив вечер: «Дурацкая конституционка. Куча домашки, даже не отдохну, – хмыкнула она и тут же удивилась, потянув за поцарапанную ручку. – Открыто? Отец сегодня раньше, чем обычно». Маша не успела закончить мысль, перешагнула порог и приросла к паркету. Взгляд приковала веревка, перекинутая через кухонную дверь. В петле висел папа. Растянутые спортивные штаны, серая футболка с пятном, дырявые носки – все было таким знакомым и одновременно пугающим. С безмятежного лица пропали тени забот. Если бы не розовые пятна на щеках и серые губы, можно было бы решить, что он спит. Маша трясущимися руками нашарила телефон, но тут же выронила и, наклонившись, распласталась по полу. На то, чтобы закричать или позвать соседей, не хватило сил. Она растерянно оглядела составленную в ряд обувь, плащи на крючках, шапки на полке, пыльное зеркало. Квартира не изменилась, но возникло ощущение, будто девушку занесло в сон или галлюцинацию. Когда дрожь ослабла, она попыталась встать, задела плечом черную куртку, подхватила упавшую вещь и прикоснулась к пуговице, болтавшейся на нитке. В памяти мелькнул недавний разговор. «Опять оторвалась, – ворчал отец, почесывая бороду. – Крепко пришей, – добавил он и лишь отмахнулся от предложения купить обновку. – Цены видела? Я не миллионер, деньги не печатаю. Похороны нынче дорогие. На мои, слава богу, вам с мамой хватит». Слова не встревожили Машу. Ей с детства приходилось слышать крики матери: «Миша, брось службу. Хочешь, чтобы дочь росла без отца?» И вот сбылся самый страшный кошмар. Ей хотелось спрятаться, забыть о произошедшем, раствориться, однако у нее не было выбора.
Дальнейший звонок в скорую, приезд полиции заволокло туманом. Веревку обрезали, отца положили в коридоре. Через него постоянно перешагивали, будто он был частью интерьера. Маша силилась понять, о чем он думал, что чувствовал перед смертью. «Если бы я не пошла в универ, папа бы выжил?» – гадала она, кусая щеки, боясь разреветься. Несмотря на присутствие людей, ей было до одури одиноко. «Эх, Михал Палыч, – со скорбью прошептал следователь, – вчера же рассказывал, как ценна человеческая жизнь, а теперь это. Неужели совпадение?» Когда дом опустел, Маша нашла пуговицу, сжала в ладони и еще долго носила с собой.