Последняя осень. Стихотворения, письма, воспоминания современников

Рубцов Николай Михайлович

Последний пароход

Памяти А. Яшина

…Мы сразу стали тише и взрослей. Одно поют своим согласным хором И темный лес, и стаи журавлей Над тем Бобришным дремлющим угором… В леса глухие, в самый древний град Плыл пароход, разбрызгивая воду, — Скажите мне, кто был тогда не рад? Смеясь, ходили мы по пароходу. А он, большой, на борт облокотясь, — Он, написавший столько мудрых книжек, — Смотрел туда, где свет зари и грязь Меж потонувших в зелени домишек. И нас, пестрея, радовала вязь Густых ветвей, заборов и домишек, Но он, глазами грустными смеясь, Порой смотрел на нас, как на мальчишек… В леса глухие, в самый древний град Плыл пароход, разбрызгивая воду, — Скажите, кто вернулся бы назад? Смеясь, ходили мы по пароходу. А он, больной, скрывая свой недуг, — Он, написавший столько мудрых книжек, — На целый день расстраивался

вдруг Из-за каких-то мелких окунишек. мы, сосредоточась, чуть заря, Из водных трав таскали окунишек, Но он, всерьез о чем-то говоря, Порой смотрел на нас, как на мальчишек… В леса глухие, в самый древний град Плыл пароход, встречаемый народом… Скажите мне, кто в этом виноват, Что пароход, где смех царил и лад, Стал для него последним пароходом? Что вдруг мы стали тише и взрослей, Что грустно так поют суровым хором И темный лес, и стаи журавлей Над беспробудно дремлющим угором… <1968>

Осенний этюд

Утром проснешься на чердаке, Выглянешь — ветры свистят! Быстрые волны бегут по реке, Мокнет, качается сад. С гробом телегу ужасно трясет В поле меж голых ракит. — Бабушка дедушку в ямку везет, — Девочке мать говорит… Ты не печалься! Послушай дожди С яростным ветром и тьмой, Это цветочки еще — подожди! — То, что сейчас за стеной. Будет еще не такой у ворот Ветер, скрипенье и стук. Бабушка дедушку в ямку везет, Птицы летят на юг…

Листья осенние

Листья осенние Где-то во мгле мирозданья Видели, бедные, Сон золотой увяданья, Видели, сонные, Как, натянувши поводья, Всадник мрачнел, Объезжая родные угодья, Как, встрепенувшись, Веселью он вновь предавался, — Выстрел беспечный В дремотных лесах раздавался!.. Ночью, как встарь, Не слыхать говорливой гармошки, Словно как в космосе, Глухо в раскрытом окошке, Глухо настолько, Что слышно бывает, как глухо… Это и нужно В моем состоянии духа! К печке остывшей Подброшу поленьев беремя, Сладко в избе Коротать одиночества время, В пору полночную В местности этой невзрачной Сладко мне спится На сене под крышей чердачной, Сладко, вдыхая Ромашковый запах ночлега, Зябнуть порою В предчувствии близкого снега… Вдруг, пробудясь, По лесам зароптали березы, Словно сквозь дрему Расслышали чьи-то угрозы, Словно почуяли Гибель живые созданья… Вон он и кончился, Сон золотой увяданья. <1969>

До конца

До конца, До тихого креста Пусть душа Останется чиста! Перед этой Желтой, захолустной Стороной березовой Моей, Перед жнивой Пасмурной и грустной В дни осенних Горестных дождей, Перед этим Строгим сельсоветом, Перед этим Стадом у моста, Перед всем Старинным белым светом Я клянусь: Душа моя чиста. Пусть она Останется чиста До конца, До смертного креста! <1969>

Поэзия

Теперь она, как в дымке, островками Глядит на нас, покорная судьбе, — Мелькнет порой лугами, ветряками — И вновь закрыта дымными веками… Но тем сильней влечет она к себе! Мелькнет покоя сельского страница, И вместе с чувством древности земли Такая радость на душе струится, Как будто вновь поет на поле жница, И дни рекой зеркальной потекли… Снега, снега… За линией железной Укромный, чистый вижу уголок. Пусть век простит мне ропот бесполезный, Но я молю, чтоб этот вид безвестный Хотя б вокзальный дым не заволок! Пусть шепчет бор, серебряно-янтарный, Что это здесь при звоне бубенцов Расцвел душою Пушкин легендарный, И снова мир дивился благодарный: Пришел отсюда сказочный Кольцов! Железный путь зовет меня гудками, И я бегу… Но мне не по себе, Когда она за дымными веками Избой в снегах, лугами, ветряками Мелькнет порой, покорная судьбе… <1969>

* * *

«По холодной осенней реке…»

По холодной осенней реке Пароход последний плывет, — Скоро, скоро в глухом городке Зазимует районный флот. Я уйду по знакомой тропе Над родной ледоносной рекой И

в заснеженной русской избе Зазимую с веселой вдовой. Зазимую без всяких забот, Как зимует у пристани флот… <1969>

Вечерние стихи

Когда в окно осенний ветер свищет И вносит в жизнь смятенье и тоску, — Не усидеть мне в собственном жилище, Где в час такой меня никто не ищет, — Я уплыву за Вологду-реку! Перевезет меня дощатый катер С таким родным на мачте огоньком! Перевезет меня к блондинке Кате, С которой я, пожалуй что некстати, Там много лет — не больше чем знаком. Она спокойно служит в ресторане, В котором дело так заведено, Что на окне стоят цветы герани, И редко здесь бывает голос брани, И подают кадуйское вино. В том ресторане мглисто и уютно, Он на волнах качается чуть-чуть, Пускай сосед поглядывает мутно И задает вопросы поминутно, — Что ж из того? Здесь можно отдохнуть! Сижу себе, разглядываю спину Кого-то уходящего в плаще, Хочу запеть про тонкую рябину, Или про чью-то горькую чужбину, Или о чем-то русском вообще. Вникаю в мудрость древних изречений О сложном смысле жизни на земле. Я не боюсь осенних помрачений! Я полюбил ненастный шум вечерний, Огни в реке и Вологду во мгле. Смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки, Но вот, явившись в светлой полосе, Идут к столу, протягивают руки Бог весть откуда взявшиеся други, — Скучаешь? — Нет! Присаживайтесь все. Вдоль по мосткам несется листьев ворох, — Видать в окно — и слышен ветра стон, И слышен волн печальный шум и шорох, И, как живые, в наших разговорах Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон. Когда опять на мокрый дикий ветер Выходим мы, подняв воротники, Каким-то грустным таинством на свете У темных волн, в фонарном тусклом свете Пройдет прощанье наше у реки. И снова я подумаю о Кате, О том, что ближе буду с ней знаком, О том, что это будет очень кстати, И вновь домой меня увозит катер С таким родным на мачте огоньком… <1969>

Наступление ночи

Когда заря Смеркается и брезжит, Как будто тонет В омутной ночи И в гробовом Затишье побережий Скользят ее Последние лучи, Мне жаль ее… Вот-вот… еще немножко… И, поднимаясь В гаснущей дали, Весь ужас ночи Прямо за окошком Как будто встанет Вдруг из-под земли! И так тревожно В час перед набегом Кромешной тьмы Без жизни и следа, Как будто солнце Красное над снегом, Огромное, Погасло навсегда… <1969>

Прощальное

Печальная Вологда дремлет На темной печальной земле, И люди окраины древней Тревожно проходят во мгле. Родимая! Что еще будет Со мною? Родная заря Уж завтра меня не разбудит, Играя в окне и горя. Замолкли веселые трубы И танцы на всем этаже, И дверь опустевшего клуба Печально закрылась уже. Родимая! Что еще будет Со мною? Родная заря Уж завтра меня не разбудит, Играя в окне и горя. И сдержанный говор печален На темном печальном крыльце. Все было веселым вначале, Все стало печальным в конце. На темном разъезде разлуки И в темном прощальном авто Я слышу печальные звуки, Которых не слышит никто…

Поезд

Поезд мчался с грохотом и воем, Поезд мчался с лязганьем и свистом, И ему навстречу желтым роем Пронеслись огни в просторе мглистом. Поезд мчался с полным напряженьем Мощных сил, уму непостижимых, Перед самым, может быть, крушеньем Посреди миров несокрушимых. Поезд мчался с прежним напряженьем Где-то в самых дебрях мирозданья, Перед самым, может быть, крушеньем, Посреди явлений без названья… Вот он, глазом огненным сверкая, Вылетает… Дай дорогу, пеший! На разъезде где-то, у сарая, Подхватил меня, понес меня, как леший! Вместе с ним и я в просторе мглистом Уж не смею мыслить о покое, — Мчусь куда-то с лязганьем и свистом, Мчусь куда-то с грохотом и воем, Мчусь куда-то с полным напряженьем Я, как есть, загадка мирозданья. Перед самым, может быть, крушеньем Я кричу кому-то: «До свиданья!..» Но довольно! Быстрое движенье Все смелее в мире год от году, И какое может быть крушенье, Если столько в поезде народу? <1969>