Последняя Пасха
Шрифт:
Следак, проворно развернувшись, ожег его укоризненным взглядом, и участковый замолчал, всем своим обликом показывая, коли так, мое дело сторона, сами лясы и точите. Вот с ним Смолин с удовольствием бы потолковал – бесхитростный, похоже контактный, все обо всех знает…
– Отрабатываем насчет банков, – сказал Шумилов. – Значит вы, гражданин Гринберг, никаких конфликтов вокруг данной ситуации не отмечали?
– Да ни малейших, – сказал Смолин.
– И Дюков в ваш адрес не высказывал претензий?
– Говорю же, никаких.
– И с Лобанским они не конфликтовали?
– При мне ничего подобного, я их вообще вместе не видел…
Кое-что начинало
– Да вот, кстати, – предельно небрежным тоном произнес Шумилов. – Вы-то сами где были в момент убийства?
«Вот щенок! – усмехнулся про себя Смолин. – Неужели полагает всерьез, что может чего-то добиться столь примитивным финтом?»
Он демонстративно почесал в затылке и сказал столь же небрежно:
– А момент убийства – это когда? Вы ж не сказали?
– Разве не говорил?
– Не говорили, – твердо сказал Смолин.
– А, ну да… – как ни в чем не бывало, даже смущенно улыбаясь (вот падло!), сказал Шумилов. – Я и забыл совсем… По данным экспертизы, примерно в двадцать ноль-ноль, позавчера…
– Ну, это легко… – сказал Смолин с непритворным облегчением. – Позавчера с утра мы ездили в район, заброшенную деревеньку осматривать… слышали про такую – Касьяновку? Если что, могу на карте показать… Ездили мы туда с Кладенцовым Максимом Геннадьевичем, каковой там, в комнате, присутствует и может подтвердить хоть сейчас. А, кроме того, немало народу нас там видели: мы заправлялись в Одинцово, ночевали там же… в Куруман вернулись только вчера к полуночи… – тут только он «сообразил наконец», куда клонит собеседник, и, как следовало поступить человеку, предельно далекому от всякой уголовщины, возмутился шумно: —Что за черт? Вы, собственно, что себе позволяете? Такие вопросики… Где я был? Вы что ж, смеете намекать… Да кто вам дал право? Я сейчас позвоню в Шантарск полковнику Чубарю… доводилось слышать? Он вам объяснит насчет моей благонадежности… Я где был во время убийства? Вы что ж это тут?
Он достаточно убедительно лепил возмущение и гнев, главное тут было не переиграть. Собеседник сидел с непроницаемым лицом – не новичок все же, битый – а вот участковый страдальчески морщился, любил благолепную тишину, сразу видно…
– Ну что вы, Василий Яковлевич… – поморщился наконец Шумилов с самым невинным видом, – порядок такой, понимаете? Убитый налицо, деньги пропали немаленькие, я этот вопросик вынужден всем задавать, кто его знал, дела имел, знакомство водил… Порядок такой…
– Черт знает что, – сказал Смолин, напоказ остывая. – Мне-то это на кой?
– Говорю
– И не смотрю, и не читаю, – сердито сказал Смолин. – Времени у меня нет на всех этих Слепых, Горбатых, Бешеных обоего пола, а также на импорт… Вы бы поискали среди собутыльников, если уж на то пошло. Учитывая его круг общения…
Следак оживился:
– А вы что, знаете его круг общения? Кого-то из собутыльников? Встречались, сталкивались?
– Бог миловал, – раздраженно сказал Смолин. – Ну, мне ж не десять лет, повидал кое-что в этой жизни… По нему и так было ясно, чт'o у него за круг общения, чт'o за приятели… Вот среди них и поискали бы…
– Ищем, – сказал следак.
– ЛТП отменили, – сокрушенно вклинился участковый. – Законопатил бы я его в ЛТП – глядишь, был бы жив-здоров… Жалко ж дурака. Отец был такой…
На сей раз Шумилов не стал пепелить его взглядом, но все же покосился недовольно. Уставился на Смолина грозно-задумчиво. Смолин ответил взглядом сердитым и недоумевающим. Он прекрасно просекал ситуацию, следак затоптался на месте, сам это соображает отлично. И расспрашивать Смолина вроде бы больше не о чем, и уходить жалко – смачный висяк на товарище Шумилове, жирный глухарь… Пожалуй, все же Степашка к происходящему не имеет никакого отношения – никакого продолжения беседы в этом направлении, никаких подходцев, никаких намеков.
– Ладно, – сказал наконец мент с видом совершеннейшей неудовлетворенности, – пойдем посмотрим, что у вас там за Кладенцов, да, кстати… из тех граждан, что сейчас там веселятся, кто-то с Лобанским был знаком?
– Никто, – сказал Смолин. – Все потом приехали, уже после купли-продажи.
– Ассистенты ваши или как?
– Смело можно сказать, эксперты, – сказал Смолин. – В нашем деле в одиночку не работают, как и в вашем, впрочем…
– Ну хорошо, потолкуем и с вашими экспертами… – он, бросив на Смолина косой взгляд, упрятал протокол в папочку (большой секрет, ага!), взял папочку под мышку и вышел в комнату.
Оставшись наедине с участковым, Смолин насколько мог непринужденно улыбнулся ему и сказал тоном, приглашающим к разговору:
– Молодой, ретивый…
– По-современному, – сказал участковый вполне общительно. – Вы не переживайте, это он так, по лишнему усердию комбинации начинает придумывать.
– Да я и не переживаю, – сказал Смолин. – Неприятно просто, сами понимаете – «где вы были в момент убийства»…
– Молодой, – сказал участковый нейтральным тоном. – Да все тут ясно: распустил язык, как шнурок, кто-то хваткий прослышал про деньги… По нашим меркам сто тысяч… – он печально присвистнул. – Улучил момент, зашел, ткнул в сердце, обнес квартирку – и улетучился. Тут уж собутыльниками не пахнет нисколечко, когда своего кончают дурные собутыльники, все по-другому выглядит, навидался. А здесь – чистенько, не видел никто ничего, не слышал… Вообще, найти можно. Будь это мой район, я бы, может… А позвольте спросить… Вы здесь жить собираетесь?
– Да нет, – сказал Смолин. – Я ж говорил, меня только вещи интересуют. Продам ее потом…
– Никто ж вам сотки не даст. Перебор.
– Я не в накладе, – сказал Смолин.
– Понятно… – участковый посмотрел на улицу. – Значит, жить не будете… Логично. Что вам здесь после Шантарска делать… Жаль вообще-то. Хороший был дом, и этот, и соседний. Спокойные были дома. Мелочевка случалась, конечно, но чтобы особое беспокойство… А теперь ломай голову, что тут будет, кто тут будет… Василий Яковлевич, за нескромный вопрос не обидитесь?