Последняя песнь Акелы. Книга третья

Бузинин Сергей Владимирович

– Понятно, – обреченно вздохнула Полина и, немного подумав, умоляюще взглянула на Пелевина. – Лёш, а Лёш? А может, все же на фургончике нашем, а? Или хотя бы на лошадках. Если пешком побежим, Фея лапки собьет…

Услышав подобное заявление, Пелевин сморщился, словно от зубной боли, промычал что-то бессвязное и, бессильно махнув рукой, поплелся к лестнице.

– Лё-ё-ёш! – неторопливо поглаживая кошку, окликнула его Полина. – Так чего в дорогу-то брать?

Теша себя слабой надеждой подремать (хотя и понимая, что не получится), Алексей поднялся в номер, уныло покосился на кровать и, не запирая дверь, плюхнулся на стул. Расчет оказался верным. Не прошло и пяти минут, как по лестнице дробно простучали каблучки

и в приоткрытую дверь просунулись две хитрющие физиономии: снизу – Феи, сверху – Полины. Углядев, что оппонент настроен мирно, в общем и целом к переговорам готов и опасности не представляет, дамы беззвучно просочились в комнату и устроились за столом. Точнее: Поля – за столом, Фея – на столе. Правда, когда Бирюш возмущенно взрыкнул, а Пелевин многообещающе занес руку, кошка, предпочитая шипеть на мужланов, находясь на недоступной для тех позиции, резво перебралась на колени хозяйке. Впрочем, подобное развлечение оказалось кратковременным – рабочее совещание прошло молниеносно. Уточнив размеры наличности, вкладываемой в оснащение экспедиции, и намереваясь побродить по городу, Пелевин распрощался с женской половиной компании. В принципе, девушки могли бы доставить немало приятных минут и всячески скрасить своим обществом унылую серость подготовительной суеты… вот только, ляпнув что-нибудь невпопад и не вовремя, и вреда могли причинить немерено. Рассудив, что через день-два общества Полины и её хвостатой компаньонки и так будет в избытке, траппер отправил обеих домой и сам быстренько смылся из гостиницы.

Мотаясь из конца в конец города, Алексей с радостью констатировал, что чем больше он бегает, тем лучше себя чувствует: голова, забитая кучей различных проблем и вопросов, забывает болеть. А общая энтропия покидает организм вместе с потом. Правда, несколько раз складывалось впечатление, что чьи-то настороженные взгляды буравят спину, но, поразмыслив, Алексей от мыслей о слежке отказался. В Преторию он попал во второй раз в жизни, врагами среди буров обзавестись не успел, а в наличии конкурентов весьма и весьма сомневался.

Прошатавшись полдня по столице и пообщавшись с массой народа, Пелевин стал счастливым обладателем десятка предложений различной степени сомнительности о приобретении амуниции, пяти «достовернейших» вариантов сведений о дислокации противоборствующих армий, трех «абсолютно точных» карт интересующей его местности и одной устной инструкции о маршруте путешествия. На общем фоне полученной информации, последняя воспринималась как наиболее правдоподобная. И совет сходить, посоветоваться с одним опытным человеком. Он, правда, живет на другом конце города, но чудеса случаются и в жизни: именно сейчас обиталище Алексея расположено именно в том районе. Ну, почти.

Еле переставляя натруженные ноги, Алексей забрел в пустынный переулок в двух кварталах от его гостиницы. Городские улицы, укутавшись в сумерки, как старики в ветхое одеяло, бойницами занавешенных окон настороженно наблюдали за человеком и собакой, устало тащившимися к дому Рика Декарда. Мало кто отваживался даже подойти к ограде усадьбы старого скиптрейсера (англ. Skiptracer, skip-tracer, дословно: выслеживающий удравших), а уж смельчаков, рискнувших звякнуть в дверной колокол или пнуть калитку каблуком, и вовсе не припоминалось. По крайней мере, последние три года.

Понаблюдав с четверть часа за безжизненным с виду домом, Алексей уже потянулся к шнурку колокольчика, как вдруг из-за спины донеслось насмешливое покашливание.

– Вот, значит, кого Матеус Чернофф по бушу бегать подрядил, – откуда-то из темноты вышагнул, невысокий, загорелый чуть ли не дочерна европеец. – Авантажен, слов нет, авантажен…

Жутко жалея, что хлипкая калитка спину не прикроет, Пелевин не торопясь развернулся и обвел проулок внимательным взглядом. Как он и предполагал, насмешник был не

один: справа и слева от него скалились еще двое. Точнее – трое, в руках бродяги слева, исключая любую возможность сопротивления, тускло поблескивал двуствольный дробовик. Алексей покачал головой и с досадой сплюнул на землю: как бы ловко ты ни обращался с револьвером и как бы ни был скор твой пес, с шести футов сдвоенный заряд дроби махом сметет любого ганфайтера.

– Ага! – коротко хохотнул незнакомец, – приметил дуру, что Аллен в руках нянчит? Приметил… – бродяга вынул из кармана длинную папиросу и неторопливо размял ее пальцами. – Так что, милсдарь, ты и сам за револьвер не хватайся и псинку свою придержи… Да и нас, – европеец повел рукой в сторону приятелей и скорчил демонстративно доброжелательную физиономию, – не опасайся. Расскажешь, куда и зачем Чернофф тебя налаживает, и пойдешь себе. С миром. Давай, рассказывай, – насмешник повелительно махнул рукой. – И насчет того, что перестрелять нас успеешь или на помощь кто придёт, не обольщайся…

– Чтоб с такой швалью разобраться, – Алексей, остановив изготовившегося к прыжку Бирюша, презрительно оттопырил губу, – мне, мил человек, оружие не надобно.

Траппер смерил удивлённых подобной наглостью оппонентов, поднял правую руку на уровень глаз и, направив указательный палец в лоб владельцу дробовика, словно взводя револьверный курок, шевельнул большим пальцем.

– Ы-ы-ы! – зайдясь в натужном хохоте, европеец гулко шлёпнул себя ладонями по бедрам, – глянь, народ, какой весельчак нам нынче попался!

Глядя на охватившее его противников веселье, траппер язвительно фыркнул и, имитируя выстрел, зычно выкрикнул: «Туду-у-ух!!!», и, словно компенсируя отдачу выстрела, вскинул руку вверх. Внезапно в ржание перегородивших дорогу бандитов вплелся глухой раскат револьверного выстрела, и голова владельца дробовика разлетелась вдребезги.

Одновременно Алексей, освобождая Бирюшу место для броска, отпрыгнул в сторону и выхватил револьвер. А двое оставшихся бандитов почти синхронно рухнули на землю: весельчака свалил Бирюш, а его приятеля – пелевинская пуля.

– Здравствуйте, Владимир Станиславович! – Алексей довольно покосился на собаку, прижавшую оставшегося в живых бандита к земле, и приветливо махнул рукой в темноту. – Выходите уже! Я вас ещё час назад возле старой мельницы срисовал!

– Теряете хватку, Лёшенька! – Кочетков, материализовавшись на границе тьмы и света, укоризненно покачал головой. – Я уже часа четыре за вами, аки гиппопотам сквозь термитник топаю: с шумом, треском и не скрываясь. Почти не скрываясь.

– Я своей прозорливости дифирамбы пою, – огорченно буркнул Пелевин, стыдливо отводя глаза в сторону, – а оно эвона как… Лучший следопыт, русский Натти Бампо, – продолжал ворчать охотник, имитируя голос Полины. – Хрена! Как мальчишку, провели, как мальчишку…

– Пора б уже усвоить, юноша, – подполковник, смерив Пелевина укоризненным взглядом, ласково потрепал Бирюша по холке, – что чрезмерное самоуничижение – это гордыня с обратным знаком, а значит – грех. Осознали? Вот и не грешите. Зря вы себя хулите, однозначно – зря.

Пес, словно подтверждая слова картографа, оглушительно тявкнул и переступил лапами по груди поверженного врага. Бандит сдавленно крякнул и затих. Пелевин, сконфузившись, словно девчонка-гимназистка при виде строгой наставницы, ойкнул, вытащил едва хрипящую тушку злодея из-под лап собаки, не найдя ни у него, ни у себя фляги, пожал плечами и отвесил сомлевшему бандиту звонкую пощёчину. Придя в себя, весельчак очумело помотал головой, благодарно хлопнул глазами и скромно проблеял, что и он с приятелями следил за Алексеем уже пару часов, а то и больше. И тоже – без опаски. Окончательно поникший траппер совершенно по-детски расстроенно шмыгнул носом и, присев на корточки, зарылся лицом в собачью шерсть.