Последняя тайна Консорциума. Том 2
Шрифт:
«Посмотрим…» — подумал Виктор. — «Изображение, внешние камеры, развернуть, найти солнце. Ага. Угломерные инструменты, показать шкалы, в системе координат корабля…».
Солнце оказалось слева по борту.
— Мы развернулись? — спросил Виктор, повернув голову к Вольфраму.
— Посмотри на экран, — ответил тот. — Вот наша траектория. Вот точка, где пропало излучение радара. Вот зона, в которой нужно находиться, чтобы наверняка обнаружить нас…
Вокруг траектории на главном экране образовалась этакая полупрозрачная труба.
— … пунктирная
Линия на экране изогнулась вверх, в сторону от солнца. «Кицунэ» скоро окажется не там, где её ищут. И предугадать манёвр сложно — космос не плоский, повернуть можно куда угодно.
— А выхлоп двигателя не заметят? — спросил Виктор.
Вольфрам улыбнулся и не стал отвечать. Виктор глянул на экран еще раз. Зараза, ну точно! Опять сморозил глупость. Живя на планете, привыкаешь к самолётам, которые летают совершенно определенным образом. Космос видишь только в фильмах, но они в основном для среднего ума и такими же средними умами сняты. Поэтому всё там немного «самолётное». А настоящий космический корабль вовсе не обязан лететь туда, куда направлен нос. При торможении он движется кормой вперед — Юми это когда-то объясняла, но подзабыл уже — а в повороте, выходит, носом внутрь дуги. То есть при таком манёвре, как на схеме, «Кицунэ» сейчас летит бортом вперед. И даже немного задом, по диагонали. А патрульный корабль, где бы он ни был, и если вообще есть — догоняет, и, следовательно, мифологическая лисичка повернулась к нему передом, спрятав за спину хвосты.
— А тягу убавил зачем? — сменил тему Виктор.
— Вам двоим нужен отдых. Кроме того, засбоил один из двигателей.
— Спалил?
— Предполагаю, что дело в автоматике, — ответил Вольфрам. — Она давно вела себя немного… странно.
Он поболтал пальцами в воздухе.
— Ясно, — хмыкнул Виктор. — Что дальше?
— Если через два часа не засечем чужой радар — значит погони больше нет.
— А твоя база, где она?
— По космическим меркам очень близко. Сутки полёта при такой тяге.
— Как бы не пришлось сбавлять, — хмыкнул Виктор. — Надо сходить проверить Юми.
— Так иди, — ответил Вольфрам. — Меня менять не надо.
— Что, прям так? — спросил Виктор.
Но потом отстегнул ремни и осторожно попробовал встать. Получилось. И даже дошел до лифта без существенных проблем. 2G ощущались гораздо легче, чем поначалу казалось. Не как тащить самого себя в рюкзаке за плечами. Даже легче, чем оружие, снаряга и рюкзак в полевом выходе в армии. В начале полевого выхода, естественно.
Дверь в капитанскую каюту была закрыта, но не заблокирована. Юми неподвижно лежала на койке, пристегнувшись ремнями и закрыв глаза. Виктор хотел потрясти её за плечо, но на полпути передумал, и тихо сказал:
— Эй…
— Можно я сдохну? — ответила девушка, не открывая глаз.
— Нельзя. Ты еще должна неизмеримо вырасти как художник и подарить миру лучшие произведения кхм… изобразительного искусства.
— То есть ты веришь, что мы выберемся
Юми открыла глаза и медленно повернула голову к Виктору.
— Я верю, что мы еще побарахтаемся, — сказал он. — Это веселее, чем сидеть и ждать.
— А чем лежать?
— Пока лежи. Скоро убавим тягу.
Юми росла на космической станции, для неё 2G — это почти четверочка. Виктору тоже было не очень. Вольфрам… похоже перегрузку не ощущал вообще. Тем более стоит ему намекнуть, что надо убавить тягу. И еще пора бы поесть. Давно пора. А Виктор почему-то точно знал, что при такой перегрузке обедать ни за что не согласится.
* * *
«Кицунэ» ушла от погони. Вроде бы. Наверное. Если погоня вообще была. Хотя сохранялась возможность напороться на корабль Федерации, Союза или даже имперский практически в любой точке. После того, как хозяин системы, «Консорциум», неким образом закончился, его останки целых сто лет исследовали вплоть до последнего радиоактивного камешка. И тщательно следили друг за другом, чтобы никому лишнего не досталось. Карта Вольфрама создавала именно такое впечатление — трагедией воспользовались по полной. А если вспомнить рассказы Шульца о неведомых чудесах и технологическом превосходстве…
Полицейское чутьё подсказывало Виктору, что эта история дурно пахнет. Он даже пытался разговорить Вольфрама, но тот отмалчивался и почти не выходил из рубки. Зато убавил тягу еще вдвое, до единички. И обозначил срок — два дня.
Два дня до базы, которую не нашли три сверхдержавы за сто лет. Судя по фырканью Юми, можно было и быстрее — летели каким-то кружным путём. Прятались от патрулей? Или просто Вольфрам очень боялся рассекретить свой невероятно секретный объект? Прячет там что-то ценное?
А для Виктора самым ценным было время. Еще минус два дня. И никаких оправданий.
Тем не менее, жизнь на корабле налаживалась. Отмыли потолок, вставили плафон, починили экран в кают-компании — там провод открутился — собрали всю посуду по отсеку. Сломали санузел и душ. Починили. Виктор мыться не пошел — боялся намочить рану. Наскоро протёр лицо мокрым полотенцем, а потом загнал в душ Юми и строго-настрого наказал плескаться до упора, пока вода не кончится. Ей давно пора расслабиться. А вода потом отфильтруется. К завтрашнему дню. Может быть. Фильтры убитые настолько, что не всякая свалка их примет.
К концу вторых суток впереди по полёту — то есть со стороны кормы, потому что торможение — показался ничем не примечательный планетоид. Виктор как раз зашел в рубку, хотел позвать Вольфрама обедать. Он в последний раз ел еще до боя с пиратом, и даже таблетки свои пить прекратил.
— Подлетаем?
— Да. Скажи капитану, чтобы готовилась к посадке.
Юми с полчаса назад надела скафандр, взяла баллон с герметиком и полезла в грузовой отсек искать утечку воздуха. Что-то там где-то не до конца затянулось, и за два дня давление упало процентов на пять.