Последняя тысяча слов
Шрифт:
Борис поморщился. Как объяснить этому молодому и симпатичному человеку, что как раз «конкретное» его и беспокоит? С этим краеугольным словом современного бизнеса он распрощался еще позавчера. Вот в чем его головная боль, вот отчего его лоб пылает так, что, кажется, вот-вот задымит. А плохой сон… Он мог бы пересказать доктору свой сегодняшний сон, действительно плохой, можно сказать, кошмар, но что толку?
– Доктор… – начал он, стараясь говорить спокойно и четко, предельно простым языком. – Меня беспокоит то, что я не могу произносить некоторые слова. Я могу их
– Избирательная?
– Да. Как затмение, которое не проходит. И таких слов с каждым днем становится все больше. Вот что меня беспокоит.
– Некоторые слова… – повторил доктор. – Какие например? – спросил он, и когда Борис уже открыл было рот и пару раз хватанул воздуха, прежде чем разразиться чем-нибудь простым и нелицеприятным, быстро вскинул руки в жесте защиты или признания поражения. – Не напрягайтесь так, я пошутил! Спокойней… Знаете, что может быть хуже, чем недооценивать собственные проблемы? Относиться к ним чересчур серьезно. Так что расслабьтесь, пожалуйста, хотя бы чуть-чуть.
– Доктор, я… люблю говорить. – Борис сделал паузу и попробовал снова, ближе к правде. – Мне нужно говорить. Я привык. Я работаю с людьми, и мне приходится часто и помногу разговаривать, каждый день. Доктор…
– Понимаю, понимаю. Скажите, вы много работали в последнее время?
Борис пожал плечами. А кто сейчас может позволить себе работать мало? – говорило это движение. Только тот, кто не боится остаться без работы вообще.
– Ну хорошо… Смотрите. – Доктор взял чистый лист и занес над ним карандаш, доверительным жестом пригласив Бориса придвинуться поближе к столу. – Человеческая речь представляет собой круговой процесс. Изобразим так называемый речевой круг, – предложил он, но нарисовал почему-то треугольник. Его вершины он снабдил надписями: «Ц. Брока», «Ц. Вернике», «Ассоциативный ц.».
«А доктор-то, похоже, из породы тех, кто считает своим долгом объяснить пациенту, как в идеале должен работать его организм… Особенно когда представления не имеет, что же в нем разладилось», – отстраненно подумал Борис. И в очередной раз пожалел, что не записался на прием к кому-нибудь постарше. Он еще немного послушал, как доктор делится с ним сокровенными знаниями, очень наглядно и доходчиво объясняя то, как какая-то точка в его левом полушарии управляет речевой мускулатурой, как другая точка помогает ему отличить собственную речь от чужой, а третья отвечает за структуру фраз и предложений. А потом спросил, прервав объяснение на полуслове:
– Скажите, это ведь не ИНДРА?
Врач вздохнул, бросил карандаш на стол и посмотрел прямо в глаза Борису. В выражении его лица не было презрительного недовольства специалиста, в присутствии которого ставит диагноз явный дилетант, разок полиставший медицинскую энциклопедию или нахватавшийся знаний из сомнительных сетевых источников. Лишь предельная искренность.
– Не волнуйтесь. У нас нет никаких оснований для подобных утверждений.
– Но ведь нет и никаких причин, чтобы
– Что такое? Вы снова что-то… потеряли? Только что?
– Доктор, я же всего… пять минут назад… – Борис чувствовал, как быстро краснеют шея и лицо, а на глаза наворачиваются жгучие слезы обиды. – Вы же сами слышали… – Он порывисто вдохнул, загоняя назад неуместный всхлип.
– Так. Давайте-ка на приборчик. И побыстрей, – скомандовал заметно оживившийся доктор. Во взгляде его Борис прочел бодренькую мысль о скорой диссертации. Докторской, естественно, иных эти эскулапы просто не признают. – Давайте, давайте, – поторопил врач и только что не потер руки от возбуждения.
– Какое слово вы только что забыли? – спросил он, присев перед Борисом на корточки и смазывая его виски какой-то прозрачной жирной субстанцией. – Опровергать? Отрицать?
– Второе.
– Та-ак. – Он приладил присоски, пощелкал кнопками громоздкого прибора. Стрелки на всех шкалах резко дернулись, затем плавно сползли на ноль. – Теперь говорите что-нибудь.
– Что говорить?
– Что угодно. Главное – связно и по возможности без долгих пауз.
Борис задумался ненадолго и заговорил о том, что не давало ему покоя всю последнюю неделю.
– ИНДРА, – сказал он. – Иными словами… – Он вздохнул: – Начните лучше вы, доктор.
– Инволюционная дисфункция…
– …речевого аппарата, – кивнув врачу, закончил Борис. – По-другому эту болезнь еще называют синдромом Станковича. Станкович – это профессор, кажется, из наших, который был первым исс… кто изучал ИНДРУ. Он проводил свои… наблюдения на себе. То есть, сначала он заболел. Ну, заметил, что из его речи начали выпадать отдельные слова и сильно испугался. А потом стал искать по всему миру похожие случаи. Набралось несколько десятков па… па…
– Пациентов?
– Доктор! Я не могу больше! – взмолился Борис и потянулся к присоскам.
– Ничего, ничего, – подбодрил врач, мягко водворяя его руки обратно на колени. – Вы замечательно излагаете. Главное – поменьше пауз.
«Поменьше пауз… Да скоро вся моя речь будет состоять из одной сплошной паузы!» – подумал Борис, однако подчинился. Некоторое время он покорно пережевывал вслух безвкусный винегрет из корявых, мелко нарубленных фраз.
– В конце концов профессор даже выдвинул остроумную ги…
– …потезу?
– Спасибо. О том, что человек, заболевший ИНДРОЙ, разучивается говорить определенные слова в том же порядке, в каком он их в свое время заучивал. Через полтора месяца Станкович полностью разучился говорить. Но так как на его способности писать это не отразилось, теперь он выпускает ммо… Помогите, доктор!
– Монографию?
– Да, за ммо… В общем, вы меня поняли. Однако, насколько мне известно, природа болезни до сих пор не ясна. Замечено только, что поражает она, как правило, людей с высоким интеллектом и уровнем достатка выше среднего. И еще тех, кому, как и мне, по долгу службы приходится постоянно общаться. Сам профессор, например, зарабатывал чтением лекций. Это все, доктор. Достаточно?