Последняя Великая Охота
Шрифт:
Да и к чему мне кит? Охотник не просто охотится, он преследует нужную добычу.
Кит?.. Что с ним делать?.. Есть его?..
Но почему, спрашивается, мне попадалась именно та дичь, за которой гонялись мои предки? Изобретатель... Что он такое сделал с планетой?
Потом, когда было слишком поздно, планетологи предположили страшное. Они решили, что Изобретателем планета была сделана живой насквозь, что он связал все процессы, шедшие и в плазменных озерцах, и в глубинах шара. Связал, внеся во все нашу родовую
У меня образовалась превосходная коллекция ружей. Благо были и металл, и отличные помощники.
Бывало, изобрету что-нибудь для определенной охоты, разработаю конструкцию, дам заказ - вечером!
– утром нахожу готовое оружие.
Ну, здесь все понятно. А вот что мне хотелось бы знать: откуда брались охотничьи собаки?
И еще - отчего я не пугался фантомов? Как предок?
Мне полагалось испугаться и дать сигнал Всесовету.
Или я доверился работе Изобретателя? Он ведь Конов, он не мог сделать вредное человеку.
...Любимым ружьем в конце концов стала бескурковка двадцать восьмого калибра. Смешно это звучит - двадцать восьмой калибр!
Предки-оружейники додумались делить фунт свинца на двадцать восемь частей. Из каждой они делали круглую пулю диаметром 14,8 миллиметра. Это и было калибром ружейного ствола.
Отличное ружьецо! Я бил из него бекасов влет и без промаха.
Придумывал это ружье я сам, следуя внешнему образцу по фото, на котором один мой предок снят с таким ружьем.
Предок, гласило семейное предание, успешно сочетал два тонких занятия охоту и хирургию. Но его погубило пристрастие к оружию малого калибра: он охотился на кабана и ранил его. А пуля-то была мала. И траурная фотография (предок с ружьем в руках) повисла на стене, врезанная в натуральную деревянную подставку.
А теперь о бекасах... Когда морю вздумалось стать мелким болотом, поросшим осокой, камышом и пушицей, на нем изобильно расселась некрупная птица: дупеля, гаршнепы, бекасы.
Те самые, что летали (на Земле) с огромнейшей быстротой и к тому же зигзагами. И рассчитать встречу 25 граммов дроби, летящей со скоростью 300 метров в секунду, с вертлявой птицей было трудно.
Поразившим меня открытием была красота болот. Они, травяные и мелкие, были фантастично хороши.
Я бродил в их мелкой теплой воде, держа ружье наизготовку, отодвинув его от себя, чтобы стрелять немедленно.
Плескалась вода, шуршала осока. В душе тлела точечка, горячий уголек, надежда подстрелить бекаса. Убитый, он исчезал, стоило мне отвернуться. Это делало охоту радостной.
И ружье теряло вес. Оно было такое удобное (уж и повозились гномы с прикладом), будто мы с ним и родились, и выросли вместе.
На стволы его гномы пустили сталь-нержавейку, расплавив запасной костыль станции; колодку ружья сделали из металла помягче. Приклад был пистолетного
Я сделал запас нитроклетчатки и дроби.
На другие охоты я брал иное ружье. Постепенно у меня появились сети, два арбалета и даже лук со стрелами. Было шесть дробовиков, один восьмого калибра, с резиновым наплечником.
Тяжелое, мощное ружье. Оно подымало заряд дроби в 67 граммов. Из него я бил гусей. Но после того, как планета (или что там, не знаю) пошутила надо мной, я стал делать все оружие с обязательным ракетным стволом.
Скажем так - два ствола дробовых, а в третьем - ракета.
Шутка была такого рода - я разнежился на утиной охоте.
Это приятно - стрелять влет уток, крякв и чирят. Страсть моя, сытая, нежилась, а телу была приятна усталость охоты. Мозг дремал.
В блеске солнца я приметил нечто округлое и большое, лежавшее на воде, среди камышей. Гусь?.. Подстрелю! (Голова моя была полна птицами.) Но поднялся из воды плеозавр - шея словно колонна!
Если бы охотники каменели от испуга, записок моих не было. Я думаю, у прапрадеда, бившего слонов из ружья калибра 600, было немало возможностей окаменеть и быть растоптанным.
Он убегал.
Я не сразу понял, что произошло и отчего я полетел кувырком, а затем побежал. И лишь около дома увидел - оторвана пола охотничьей куртки, кожа висела треугольными лоскутами. Понял - ящер меня чуть-чуть не поймал. По-видимому, хватая, он так неловко ударил меня носом, что придал мне ускорение.
Ящер на болоте? Вот это дичь!
Я схватил ракетное ружье и примчался обратно. Но либо спутал место, либо чудище исчезло.
Я просидел весь вечер на болоте, ожидая явления зверя, и не дождался его.
А такой случай: погнавшийся за мной кабан-бородавочник вдруг стал черным носорогом, полным желания растоптать меня. И снова я принимал все как чудо... опасное чудо, сотворенное моим предком и Первичным Илом.
Предок... Он любил пошутить. Пшеницы, бродящие повсюду, выведены им еще в юности. Мы их только совершенствовали.
Убитые птицы падали. Я не брал их - так быстро они становились слизистыми комками. Я даже старался не думать, откуда явилась ко мне собака, о которой я мечтал, черный пойнтер высокой крови.
Но он встал передо мной на стойке по бекасу. Замер. И блестяще отработал его.
Не знаю, где ночевала, что ела собака-фантом. По утрам она встречала меня и вечером провожала в дом помахиваньем хвоста.
Она походила на черного пойнтера моего отца. И если бы я сам не хоронил Цезаря, то думал бы, что это он. Когда же я стал охотиться в лесу, явилась шумливая стая такс, фокстерьеров и гончих.
Иногда я подглядывал за ними. Глядел долго. И смутно мне было, а в душе поднималась тяжелая, как ящер, злоба.