Последняя жемчужина
Шрифт:
Здесь, перегородив ей путь, ее ждал Эдмунд, желавший извиниться.
– На маму что-то нашло. Мы ее успокоим, и она поймет, что винить вас в моих проступках неразумно, – заявил он, одновременно злой и смущенный из-за ее увольнения.
Грета была не в том настроении, чтобы выслушивать извинения.
– Не думаю, что это случится. Все дело в вас. Она хочет руководить вашей жизнью.
– Послушайте, Маргарет. Предложите своему будущему нанимателю написать мне, и я дам вам рекомендацию. Я не позволю ей лишить вас перспективы найти работу! Дайте адрес
– Грета. Мне больше нравится, когда меня зовут Грета. По крайней мере отныне меня снова будут так звать. – Набравшись решимости, она продолжила: – Я не понимаю, почему все красочное и радостное считается тут греховным. Что это за религия такая? Вы даже не можете создать предмет мебели без…
Она хотела, чтобы он знал: ей известно, что происходит.
– Да. Мне это также не по нраву, но дело в том, что предков матери считают элитой в местной общине. Это мученики, принявшие смерть за свою веру во времена гонений, лет двести назад. Они были отцами-основателями братства Истинного света, и ей невыносима мысль, что кто-то из ее сыновей променяет эту веру на верование с менее строгими рамками или женится на девушке, не входящей в Общество Друзей. Мне очень жаль, что мы с вами так обошлись. Не думайте обо мне плохо. Мне самому еще предстоит выбираться из этой путаницы.
Эдмунд протянул руку, и Грета ее пожала, сделав книксен.
– Спасибо, сэр, – сказала она, вопреки его просьбе не обращаться так к нему.
– Эдмунд, прошу вас!
– Нет, сэр, так не принято, не правда ли?
Подхватив саквояж, она повернулась, чтобы уйти.
– Если вам когда-нибудь понадобится помощь друга, обращайтесь ко мне, – сказал он ей вослед.
– Да, сэр, как скажете… Только наша дружба не освободит вас из этой клетки.
Она не обернулась. Эдмунду Блейку предстоит многое узнать о настоящей жизни за пределами замкнутого мирка сообщества квакеров. Если он хочет идти собственным путем, ему следует выработать характер, и как можно быстрее.
– Это еще что такое? – воскликнула Китти, увидев саквояж, который Грета поставила на кухонный стол. – Если тебя уволили, я тебя не пущу в свою кровать. Я теперь сплю с мамой. Ты можешь спать здесь.
– Меня это устраивает, – пожала плечами Грета.
У нее не было желания препираться. У Китти был переходный возраст, и она могла в один день быть ребенком, резвящимся на качелях, а в другой – ершистым подростком.
– Где мама?
– А ты как думаешь? В прачечной. Она работает с утра до ночи. Тебя и вправду уволили?
– Не совсем так…
– Могу поспорить, что ты…
– Прекрати, Китти! Я дико устала, дотащив это из Маунт-Вернона.
В дверях появилась Сэйди, голова которой была повязана платком.
– Мам, нашу Грету уволили! – прокричала Китти так, что всем соседям было слышно.
– Прости, мне больше некуда идти… – сказала Грета, глядя на изможденное лицо матери.
– Поговорим об этом позже, когда здесь не будет хлопать ушами эта юная мисс. Завари чаю. Рада тебя видеть, дорогая
Мать, как всегда, была права. Какое облегчение испытала Грета, снова оказавшись в этой захудалой комнатушке, на мощенном булыжником внутреннем дворике с его безрадостной жизнью! Это ее дом, здесь она в безопасности, но ей было так стыдно явиться сюда с пустыми руками и кошельком! Все, что скопила, она потратила на ярмарке.
Позже, когда Китти играла на улице, Грета все выложила матери, сидя у огня.
– Вся моя вина в том, что я рассказала Эдмунду Блейку про ярмарку. Я не заставляла сыновей хозяев идти на это чертово гулянье!
– Но ты подала ему идею, которая хозяйке не была угодна. Оно и к лучшему, что тебя уволили. Я видела, с каким восторгом этот молодой человек на тебя смотрел. Не хватало нам еще таких неприятностей!
– Что же мне делать?
– Будешь помогать мне в прачечной.
Грета не смогла скрыть своего смятения.
– Я бы хотела работать в магазине, только у меня нет рекомендаций.
– Тебе придется довольствоваться тем, что есть, девочка моя. Стирка – это не так уж и плохо.
– Это ужасно, и я тебя от нее избавлю, как только встану на ноги. Папа перевернулся бы в гробу, если бы узнал, до чего мы докатились.
– Оставь ты эти мысли. Наше место здесь, тут мы и останемся.
Сэйди со вздохом обвела кухню взглядом.
– Только если я за это не возьмусь. Я хочу, чтобы ты жила в опрятном маленьком коттедже на приличной улице, с настоящей гостиной и собственным входом. Хочу, чтобы Китти работала горничной, а Том был подмастерьем. Я хочу…
– Хочу, хочу… Хватит уж! Ты должна принимать то, что нам дает Господь Бог.
Мать перекрестилась.
– Мне пока его предложения не по нраву.
– Маргарет Костелло, я не позволю еще хоть одному богохульному слову слететь с твоих губ. Иди помой рот. Будь поосторожней со своими желаниями, а то они могут явиться к тебе и укусить за задницу.
В глазах матери мелькнул огонек, когда она это говорила.
– Прости, мам.
– То-то же, болтунья! Радуйся тому, что мы не в работном доме и не разлучены, как те наши знакомые, которые не смогли свести концы с концами. Если будем дружно работать, как-нибудь справимся. Так что хватит склок с Китти, она очень ценит свою большую сестру, хоть и не показывает этого. Ты найдешь работу, если не будешь забивать голову всякими причудами. На крайний случай всегда есть палатки на рынке.
Но разве сможет Грета после Маунт-Вернона снова таскать ящики с апельсинами и мешки с картошкой или перебирать гнилые овощи? Работая служанкой, она увидела совсем иную жизнь по ту сторону реки, в мире, где дома с ватерклозетами и дорогой мебелью окружены прекрасными садами. И как ей сказать матери, что она уже не в состоянии перебиваться с хлеба на воду на этих ужасных задворках? Пока она не знала, как осуществить свою заветную мечту.
11