Последняя зима
Шрифт:
В 1918 году, после демобилизации, матрос вернулся в родные места. Волынь уже прибирало к рукам польское панство. Не очень-то понравилось властям, что явился из Петрограда "большевистский агитатор", смущающий крестьян своими рассказами о революции, о Советской власти, о Ленине... Полевая польская жандармерия заочно приговорила Головия к расстрелу.
Его разыскали и явились, чтобы выполнить приговор. Арестованный Головий, растолкав стражников, бежал в лес. Два года скрывался Георгий Иванович то в лесу, то по хуторам у знакомых. После окончания гражданской войны заочный приговор жандармерии
Что ж, Георгий Иванович не участвовал в комедии буржуазных выборов, чему был только рад, но голос его, голос моряка-революционера, продолжали слушать многие. Нередко в хате Головия тайком собирались односельчане, особенно молодежь. Головий связался с подпольщиками - членами КПЗУ, выполнял их поручения.
Когда на Волыни утвердилась Советская власть, Ярина Смоляр пригласила Георгия Ивановича в клуб. Теперь уже не оглядываясь, никого не опасаясь, слушали кропивнянцы воспоминания своего земляка об историческом выстреле с "Авроры", о матросском карауле у Смольного, о Владимире Ильиче, о революционном Петрограде.
Георгий Иванович помогал делить помещичьи земли, участвовал в организации первых колхозов... Нагрянула война, явились оккупанты. Уже пожилой, седеющий Головий не сошел с пути, указанного Лениным.
В хате Головия встречались партизаны, подпольщики, часто находили здесь надежный приют Степан Шковорода и Трофим Глущук. Не раз Георгий Иванович служил для партизан хорошим проводником, нередко снабжал их разведывательными сведениями... Помог он и сейчас в организации обоза. Не только указал, где прячут фашистские прихвостни лошадей, телеги, но и отдал партизанам своего коня и возок, нагруженный продуктами, фуражом.
Обоз-то обозом, но много значило для бойцов партизанского отряда просто взглянуть на матроса с "Авроры", поговорить с ним, пожать его большую сильную руку с чуть заметным рисунком якорька под огрубевшей кожей.
– Счастливо, хлопцы! С курса не сбиваться! Воевать вам храбро, по-матросски!
– сказал, прощаясь, Георгий Иванович.
Партизаны тронулись дальше на север. Поскрипывание колес и цокот подков примешивались теперь к мерному звуку шагов.
Двигались с боями. В селе Гута отряд, обратив в бегство полицаев, разгромил маслодельный пункт и принадлежавшую какому-то новоявленному коммерсанту лавку. В селе Тур партизаны обезоружили полицию, сожгли волостное управление и контору лесничества, разбили молочарню. У деревни Горнилы удалось с помощью местных крестьян уничтожить три километра телеграфной линии, связывающей Ковель с Брестом, уничтожить начисто спилили столбы, порвали и растащили далеко по сторонам провода.
В селе Кортелисы не оказалось ни полицейских, ни комендатуры, не было даже старосты. Жители объяснили, что накануне через село прошел с боем другой партизанский отряд, направляясь тоже в сторону Белоруссии. Через день этот отряд догнали. Командовал им бежавший из фашистского плена военный инженер по имени Борис. Отряды слились в один, после чего рейд на север продолжался.
Партизаны двигались лесом. Почти рядом тянулась светлая лента
– Не мешало бы подшибить одну-другую... А что, если устроить засаду?
– предложил Шковорода.
– Вечером так и сделаем, - согласился Борис.
Высланная засада подбила два немецких грузовика и легковой автомобиль. Грузовики везли новенькое солдатское обмундирование и обувь. Эти трофеи были очень кстати. В сумке же ехавшего в легковой машине офицера нашли приказ немецких властей относительно заготовок для Германии хлеба в оккупированных областях. "В случае противодействия населения не останавливаться ни перед чем", - гласили последние строки.
– Понятно!
– сквозь зубы сказал Глущук.
– Только и нас теперь уже ничем не остановишь!
До Белоруссии было теперь немного, как говорится, рукой подать, но маршрут рейда пролегал не строго на север, а на северо-восток, в направлении Пинских лесов. Там, по слухам, действовало несколько крупных партизанских отрядов.
Тем временем гитлеровцы, встревоженные операциями партизан Шковороды и Бориса, бросились преследовать их довольно значительными силами. Партизаны были вынуждены занять оборону на небольшом островке среди непроходимых болот. К островку тянулась лишь узкая полоска твердой земли. На этом перешейке и начались атаки фашистов.
Партизаны держались стойко. Пулеметный огонь косил атакующих. В конце концов гитлеровцы решили взять партизан измором, блокировать островок, для чего перекрыли заслонами перешеек и все тропы, ведущие к болоту. Но этим они лишь рассредоточили свои силы. Ночью объединенный отряд вырвался из кольца в самом неожиданном для карателей месте. Потери отряда - двое убитых, несколько раненых и брошенный обоз. Гитлеровцам же их бесплодные атаки обошлись намного дороже. Семьдесят фашистов отправились в могилу, а больше сотни - в госпиталь.
Еще после одного-двух переходов на отряд повеяло влажным дыханием Пинских лесов. Вот она, Белоруссия, героическая, непокоренная, как и ее родная сестра Украина! Партизаны здесь отважно действовали по всей республике, не давая житья оккупантам. И вот теперь рядом с белорусами, плечом к плечу с ними, начали сражаться волынцы. Враг-то ведь общий, цели общие.
Вскоре гитлеровцы предприняли очередную карательную экспедицию силами больших контингентов войск и полиции. Для партизан наступили особенно тяжелые дни. Но как ни трудно было партизанам местным, а пришедшим с Украины приходилось гораздо труднее: леса незнакомые, связей в ближайших селах нет.
– Ошибку допустили... Не следовало уходить из родных мест! задумчиво произнес однажды Шковорода.
– Да и плохо мы сделали, оставив Шацкий район без партизанского отряда. Возвращаться туда надо к зиме... Вот через месяц-другой и тронуться бы.
Многие с ним согласились. И Шковорода тут же отправил обратно в Шацкие леса Трофима Глущука, Семена Рупинца и Николая Козака. Пусть пока запасают к зиме продовольствие, теплую одежду, восстанавливают связи с подпольщиками.
Обходя стороной села, двигаясь только по ночам, пробралась отважная тройка в район Кропивников. Вот и Яринина могила, зеленеющая маленьким неприметным холмиком! Вот и старый лагерь, знакомые землянки!..