Последняя
Шрифт:
Забавно все обернулось. Эрсиль истребляла ни в чем не повинных зверьков, корпела над книгами, а ее врагом оказался Къельт. И пускай он не сообщил напрямую, что работает на Тайный Сыск, это подразумевалось. То есть Эрсиль рассекретила себя в одночасье. И на кой дьявол, спрашивается, были все ее усилия, все жертвы?
Едва Эрсиль исполнилось девятнадцать, она простилась с домом на окраине Кверка, где выросла. Бабушка к тому времени уже год обитала в гробу, но Эрсиль все равно любила кроликов больше, чем ее.
Рано или поздно сердце Эрсиль
– Эрти, тебе плохо? Эрти! – громыхнуло рядом, точно шквалом сметая все образы. – Лодыжку повредила? Устала?
– С чего бы? – буркнула оглушенная Эрсиль.
– Тебе удобно на коленях?
Эрсиль моргнула и обнаружила себя рассевшейся посередь дороги. Мимо, как назло, проехал на лошади посыльный – и ну оглядываться, пока тракт не скрылся за каменистым увалом.
Къельт помог Эрсиль подняться и плеснул ей в лицо водой из фляги.
– Вот спасибо, – надулась Эрсиль, – дождя нет, так теперь ты за него!
– Авось встряхнешься, – парировал Къельт, поправляя ей капюшон. – А то ковыляешь, мотыляешься…
Эрсиль отфыркалась и, тихонько выругавшись, поплелась за Къельтом. Он затеял очередную побасенку: о некоем престарелом господине. Седины умудрили дедушку до такой степени, что он, аки пташка вольная, жил-поживал себе на дереве, покуда не брякнулся с него, зашибив кровожадную лесную Аннис…
Еще немного, и Къельт закрепил бы за собой титул враля-болтуна, поломав все представления Эрсиль о рыцарственной отрешенности тъельмов дождя. На ее удачу, словоохотливость Къельта убывала с каждой минутой.
А в серебристом мареве между тем виднелись западные отроги Мшистого кряжа. Тусклое, притомившееся за лето солнце выбелило сиреневатые вересковые просторы. Воздух сделался прозрачным, хрупко-морозным, легкий ветерок ласково освежал горячий лоб Эрсиль. Къельт несколько раз предлагал устроить перерыв и пообедать, Эрсиль же головой качала. Сыта она или голодна – лишняя морока.
Вскоре Къельт отчаялся развеселить такую упертую буку, как Эрсиль, и отложил свои истории до лучшей поры. В молчании созерцать пустынные холмы было куда приятнее. Линия горизонта над ними окрашивалась закатными по-октябрьски холодными тонами, оттеняла чуть тронутые снегом верхушки гор. Эрсиль наблюдала за реющим в поднебесье орлом, рассматривала замшелые обломки скал у обочины, принесенные в древности ледником, убеждала себя, что молочного цвета крапинки на пастбищах – это не овцы, а невесомые клочки пуха, бездумные и оттого счастливые… Иначе выражаясь, Эрсиль всячески старалась забыть Сайвиль и сгинувшего в его тьме человека.
Когда впереди маняще заблестели огни, ночь безраздельно завладела миром, и пригород Дунума готовился ко сну. По малолюдным улицам под желтыми пятнами фонарей Къельт и Эрсиль прошагали к гостинице с облезлой
Угрюмое заведение под названием «Колпак Нёрха» не желало приютить изнуренных путешественников. Къельт барабанил и барабанил в дверь кулаком. В итоге упорство его вознаградили: одергивая мятую рубаху до пят, вылез насупленный хозяин.
Очутившись в свободной пыльноватой комнате, Эрсиль нахально согнала Къельта с кровати у окна – взяла и упала ему за спину. И без разницы, что он расстегивал сапоги, примостившись у изножья.
Къельт покладисто откочевал на соседнюю койку, терпения ему было не занимать.
– Доброй ночи, – хмыкнул он.
– И тебе того же, – проронила Эрсиль.
Во сне к ней пожаловал черноволосый и все хрипел: «Убей, и не умрешь, убей, убей…» Напоследок он скорчил омерзительную гримасу и поинтересовался: «Откушаешь рагу из кроликов? А в Дунум со мной пойдешь? Эрти, ты пойдешь со мной в Дунум? Пойдешь?»
Тут Эрсиль вздрогнула и очнулась. Къельт, склонившись, дышал ей в висок.
– Не пойду я в твой Дундум. Уж прогуляйся без меня! – просипела Эрсиль и повернулась на левый бок.
– Меня не будет весь день, – предупредил Къельт.
– Да хоть четыре дня! – ощетинилась Эрсиль. – Спать только не мешай.
– Ладно, грубиянка. Жди меня к вечеру.
С тем Къельт и удалился, а Эрсиль не меньше часа ворочалась в постели, сварливо жалуясь подушке:
– Наконец-то учертыхался… покоя от него нет…
Спустившись вниз, Эрсиль изъявила трактирщику намерение искупаться в ванной. За шесть медяков трое нанятых парней заволокли в комнату дубовую бадью и натаскали ведрами кипятка с кухни. Залили весь пол, между прочим. А все потому, что усердно косились на Эрсиль.
Выпроводив любознательных тружеников, она стянула капюшон, под которым привыкла ото всех прятаться, и сунула в воду даже не пучок, а целый куст чистотела из своих запасов.
Мылась Эрсиль долго и тщательно. Потом выстирала штаны, юбку, отдраила жакет и башмаки, просушила все около небольшого камина и тогда уже выбралась из дома.
Погода стояла ясная – тепло, ни единого облачка.
Эрсиль лениво бродила, посещая встречные магазинчики. Разжилась новыми ботинками (а то обувка, что на ней, вот-вот каши запросит), дорогой зубной щеткой с прочной свиной щетиной.
– Нипочем не истреплется! Зубки жемчугом засияют! – распинался продавец в мелочной лавке.
После поедания окровавленного сердца врага жемчужное сияние особенно порадует Эрсиль, да…
Также она потратилась на голубое платье из тонкой и гладкой мериносовой шерсти – чтобы в гардеробе присутствовала какая-никакая приличная вещь. Платье числилось «отказным», то есть пошили его на кого-то другого, поэтому Эрсиль вынужденно оплатила еще батистовые исподние юбки. Позже она их выкинула, поскольку те не запихивались в котомку.