Последняя
Шрифт:
Дабы не разгневать владельца «Клюки» нахальным вторжением, Эрсиль замерла у порога. Ей требовалось убедить хозяина в своей полнейшей безобидности. Ведь натирать почившего кудесника чесноком и уснащать его кольями – занятие серьезное, не для всех. А Ломоть, как поняла Эрсиль, человек впечатлительный, может огорчиться сильнее прежнего и наябедничать Седому.
На крутой лестнице, притаившейся в самой глубине таверны, вырос хозяин с масляной лампой в руке. Он грузно топал, почесывал
– Здравствуй, уважаемый господин, – негромко приветствовала его Эрсиль.
Трактирщик вздрогнул, зацепился за нее взглядом, насупился.
– Дармовой кормежки нет! – не очень дружелюбно известил он.
– Мне бы приютиться до утра, не обяжете ли?
– Ты что, нищебродка, свихнулась?! До чего настырная! Разок запамятуешь крюк навесить, так лезут вшивари всякие!
Толстяк подлетел к Эрсиль и начал выпихивать ее на улицу. Она протянула ладонь с тремя серебрушками, приготовленными заранее.
– Хорошо уж! – Трактирщик вырвал деньги у Эрсиль, точно завзятый ворюга. – Живей, живей! Видала, сколько натекло с тебя? Лишнюю монету назад не получишь!
Эрсиль усмехнулась краешком губ. За хозяином она вскарабкалась на верхний этаж и очутилась в тесном проходе. Слева располагалось четыре клетушки. Эрсиль проводили к дальней. Дважды она запнулась о скомканные обмахрившиеся коврики, и сопение Ломтя приобретало угрожающий характер.
– Доволоклись, колченогая миссис!
– Горелку поярче бы зажег, и ноги бы выправились, – процедила Эрсиль.
Каждый норовит ее оскорбить – надоело! Она скиталица, и что с того? Заплатить-то – заплатила.
– Поговори у меня! – буркнул Ломоть, напирая на Эрсиль.
Она отпрянула и ушиблась о панели, обитые пыльным сукном. Трактирщик охнул и сипло предупредил:
– Помалкивай лучше обо всем тут, здоровее будешь. И не шуми, у нас сэр Охотник на постое.
Эрсиль кивнула и юркнула в каморку. Узкая койка, табурет, какие-то мешки в углу – вот и все, чего удостоилась Эрсиль… Вот и все.
Она стряхнула плащ и ботинки, сменила рубаху, посетовав, что нет запасных штанов, надела колючие шерстяные носки и сухие, но расхлябанные сапоги. Засунув за голенище нож, Эрсиль опустилась на бугристый тюфяк и обернулась к окошку. Дождь избороздил струями мутное стекло. Она опять выжидала…
Давно минула полночь, когда Эрсиль выскользнула в коридор. Ее встретила синеватая мгла и въедливый скрип половиц. Соседняя дверь оказалась приоткрыта, за ней – никого. За второй – тоже. Эрсиль подкралась к третьей. Не заперто. Как многообещающе!
Из чехла, пришитого к изнанке матерчатого пояса, Эрсиль извлекла тонкий кинжал.
Тишина. На постели лежит он, ее враг, и ровно дышит. Недолго ему теперь… дышать.
Вокруг сгустилась чернота. Эрсиль подобралась ближе. Сегодня ей на удивление везло: он спал, вольготно раскинувшись, выставив одно колено. Слабость нахлынула на Эрсиль, словно безбрежное октябрьское море. Она покачнулась, неловко переступила. Седой пошевелился. Эрсиль скорее занесла стилет.
Короткий замах и… перехват. Седой вскочил и наискось ударил Эрсиль. Во рту появился железистый привкус крови, глухо звякнул выроненный клинок. Седой швырнул Эрсиль на пол, заломил ей руки за спину и туго скрутил ремнем. Все это заняло полминуты.
Эрсиль съежилась на грязных досках. Слез не было, только привычная боль в груди и ноющая злость. Ну почему он вернулся? Почему не потерпел до ноября?
Седой чиркнул спичкой, фитиль затеплился, и подрагивающий язычок пламени расцветил убогую комнату.
– Эрти, мать твою! Что с тобой нужно сотворить, чтобы ты не таскалась за мной? – прошипел Седой.
– Удавить не пробовал?
Эрсиль приподнялась и посмотрела в его серые глаза – прозрачные, с темным ободком по краю радужки. Седой сгреб ее за шиворот, остервенело прижал к стене.
– Зачем ты снова разыскала меня? – зарычал он.
Лицо его исказила ярость, пепельные волосы были взъерошены. Эрсиль не дала бы Седому и тридцати.
– Хотела пригласить тебя на званый вечер, разумеется, – криво улыбнулась она.
– Неужели? – прищурился Седой. – Как же ты меня достала, бестолочь!
Он присел возле нее на корточки и сделал то, за что Эрсиль возненавидела его еще больше. Он коснулся шрама, который рассекал ее левую щеку от виска до подбородка. Эрсиль взбрыкнула, угодив каблуком в бедро Седому. Тот даже бровью не повел.
– Бестолочь, – вдумчиво повторил он. – Что ж, отправишься со мной, Эрти. Пригляжу за тобой. Да и ты все стремишься ко мне в компанию.
– Званый вечер отменяется? – с наигранным безразличием осведомилась Эрсиль.
Седой хмыкнул и, откопав в объемистой торбе веревку, спутал Эрсиль лодыжки и тщательно перевязал ей руки. Он поместил их спереди, но обвил на совесть – запястья и выше. Эрсиль не сопротивлялась: для сопротивления ей понадобились бы силы.
«Ну и ладно, – отстраненно размышляла она. – Если буду рядом, воспользуюсь случаем, избавлюсь от этого выродка».
– Советую вздремнуть, – заметил Седой, укладывая Эрсиль на бок.
Толкнул ей под голову подушку, укутал одеялом, сам же устроился на кровати и погасил свечу.