Последняя
Шрифт:
– Все равно убью тебя, – беззвучно прошептала Эрсиль.
А на улице шел дождь и бесчинствовал ветер.
Глава 2. Нечисть с рогами и без
Седой разбудил Эрсиль спозаранку. Нагнувшись, он теребил ее за плечо, пока она не разлепила
– А, это ты, демон… Наконец-то. Сколько заплатишь за мою душу? – проговорила Эрсиль, язык у нее заплетался.
– Ни гроша, – отчеканил Седой и освободил ей ноги.
Эрсиль тут же пнула наугад. Промахнулась – обидно.
– Почему так мало? – полюбопытствовала она, неуклюже прислоняясь к перегородке.
Седой продолжил сматывать бечеву, потом сунул ее в мешок.
– Для чего тебе моя смерть? – нахмурился он.
– Отвечать вопросом на вопрос невежливо. Тебя не учили в детстве, нет? – пожурила Эрсиль и зевнула.
– А тебя? – эхом откликнулся Седой.
Эрсиль умолкла: беседа получалась глупая. Наверное, с врагами всегда так – что ни слово, то полнейшая чепуха.
– Есть будешь? – Седой кивнул на табурет, где остывали ноздреватые овсяные коржики и плошка наваристой похлебки.
– И как, по-твоему? Ткнусь носом в тарелку и начну лакать? – проворчала Эрсиль, дергая затекшими руками.
– Покормлю.
Седой взял миску и придвинулся к смутившейся Эрсиль.
– Крысиной отравы туда подсыпал? – фыркнула она. Но, рассудив, что сытой жить и мстить веселее, открыла рот.
Вскоре Седой заухмылялся.
– Завтрак в приюте умалишенных, – желчно сообщил он. – Ложечку за маму, за папу, за доброго дядю, которому ты мечтаешь всадить сталь под ребро…
В ячменной похлебке как на заказ попался не то хрящик, не то косточка, чуть не сломавшая Эрсиль зуб. И вот это что-то неопределенное полетело точнехонько в лоб Седому. Он был чересчур близко и недооценил коварство Эрсиль, а посему уклониться не успел.
– Значит, наелась, – глубокомысленно изрек он и отставил тарелку.
Эрсиль не мигая глядела на Седого. За румяную коврижку и глоток сладкого чая она посулила бы половину своих денег, но пресмыкаться на потеху врагу претило.
Седой с аппетитом жевал лепешку и застегивал крючки на широком тисненом поясе, снабженном ремнями, петлями и утолщениями-зазорами. Прикрепив ножны, Седой покосился на Эрсиль. Та притворялась, что не голодна. Напрасно. Он все понял.
– Нечего было плеваться, – принимаясь за второй хлебец, буркнул Седой, но не вытерпел немого упрека и поперхнулся.
Откашлявшись в кулак, он сжалился над Эрсиль и протянул ей большой кусок.
– Еще кружку воды, – потребовала она, неловко придерживая угощение растопыренными пальцами.
Седой напоил Эрсиль и удалился, а вернулся уже с ее вещами.
– Из дома выйдешь сразу. Хочешь – убегай, хочешь – жди меня на крыльце. – Седой рывком поднял Эрсиль, обернул ее плащом, нахлобучил капюшон почти до подбородка. – И не вздумай ляпнуть что-нибудь трактирщику. Себе же навредишь.
– А то он не сообразит, что дело нечисто! – огрызнулась
– Тайком проскользнешь. Уяснила?
– Уяснила? – гнусаво передразнила Эрсиль и пошатнулась, когда Седой с размаху повесил на нее сумку и абы как скрученный тюк.
Отнятый вчера кинжал валялся на кровати. Седой пренебрежительно бросил его в котомку и погнал Эрсиль вниз по лестнице.
Владелец «Клюки», надо полагать, где-то прятался – обеденный зал пустовал. Седой толкнул Эрсиль за порог, а сам направился к стойке и громко хлопнул по ней трижды.
На улице Эрсиль окунулась в густой туман. Смысла убегать она не видела, напротив, боялась, что от нее убежит Седой.
– Ну-ну, господин «я-благороден-но-ты-мне-поперек-горла», – прильнув к щели между косяком и дверью, бормотала она. – От меня ты не отцепишься, нет… Разве что пырнешь все-таки своим прадедовским тесаком.
В действительности Эрсиль храбрилась: «отцепиться» от нее, связанной и обессилевшей, было проще простого.
Седой переговорил с отчаянно трусившим хозяином. Звякнули монеты, перекочевав в карман Ломтя, отчего Ломоть явно испытал облегчение.
– И помни, мне все известно, – припечатал напоследок Седой и стремительно покинул злополучную таверну. Не замедляясь, он ухватил Эрсиль за локоть и поволок ее в сторону Тэрлина.
Брезжило раннее зябкое утро, дождь прекратился, но липкая, пахнущая хвоей дымка затопила окрестности. Теневые очертания елей проступали сквозь белое марево, дорога растворялась под ногами. Казалось, нетрудно и воспарить над ее поверхностью.
Седой размеренно шагал вперед, не обращая внимания на Эрсиль и звуки, ею производимые. А звуков этих было великое множество: Эрсиль запиналась и охала, хлюпала, стонала и честила Седого за то, что сдавил ей предплечье как тисками.
– У меня набухнут здоровенные синяки, – брюзжала она.
– Ты запихал в мешок мои ботинки, они теперь шваркают меня по лопатке, черт бы их побрал – и тебя заодно… – бубнила она.
– А ты ботинки прямо к чистой одежде сунул?! Да они мне все там перепачкают! – негодовала она.
«Клюка» давно затерялась вдали, солнце так и не сумело иссушить мглистые облака, а Эрсиль с муравьиным усердием продолжала донимать Седого.
– Освободи меня, а? – канючила она, порядком умаявшись. – Я тогда быстрее пойду. Пожалуйста. Чего тебе стоит?
– Спокойствия стоит, – наконец отозвался Седой. – И моего и твоего. Если ты нападешь на меня, как я отвечу, по-твоему? Тебе мало шрама?
– А то нет! – воскликнула Эрсиль. – Вашими стараниями мечтаю обзавестись еще парочкой таких украшений!
Седой испортил ей лицо при первой же встрече. В пригороде Укселлоу Эрсиль подкралась к нему со спины и прыгнула, не очень-то зная, куда втыкать стилет. Несложно догадаться, чем все завершилось. Седой с разворота полоснул, Эрсиль пригнулась, но это ее не спасло. Вспышка, боль, кровь… Его ошеломленный и даже испуганный взгляд. Темнота. С тех пор пролетело два с половиной года.