Последняя
Шрифт:
Вспоров один из многочисленных узлов, Эрсиль подняла глаза и наткнулась на пристальный взгляд Седого. Он наблюдал за ней, прислонившись к сосне.
– Ты еще здесь? – полюбопытствовал он.
– А сам не видишь? – скривилась Эрсиль, оцарапав ладонь о зазубрину.
Седой шагнул вперед и скинул нагруженную торбу.
– Запасся провиантом, – известил он.
– И что, орден хочешь?
– На тебя тоже купил.
– Спасибо, благодетель, – съязвила Эрсиль. – До крышки гроба буду тебе обязана! Особенно если развяжешь меня.
– Как же ты в прошлый
– Егерь освободил, – процедила она. – Тьфу! Постригся бы, что ли! Всюду твои волосы!
– Так нечего ртом мух ловить…
Пока Эрсиль разминала окостеневшие запястья и ругалась вполголоса, Седой насобирал хвороста и свалил его кучей подле нее. Поджечь решил, догадалась Эрсиль. Взяв из котомки гребешок, она побрела прочь.
– Куда снарядилась? – поинтересовался Седой, бережно снимая дерн, чтобы подготовить ямку для костра.
– Нос припудрить, – фыркнула Эрсиль.
– Ну-ну, – ухмыльнулся Седой. – Не заплутай.
Юго-восточные чащобы графства Эльсул вместила в себя обширная низина, что простиралась от самого Шетэльнского озера. Даже в засушливое лето тут без числа было стариц 1 и болотин, поэтому в первом же овраге нашелся бочаг. Эрсиль умылась, причесалась, заплела косу и притулилась на камне – подумать. Легкий ветерок холодил кожу. Сентябрь близился к концу, и у Эрсиль оставалось меньше двух месяцев.
1
Старица – старое русло реки, полностью или частично отделившееся. Часто заросшее и пересыхающее.
Она вспомнила день своего пятнадцатилетия. Она получила подарки…
«Это, – бабушка протянула стилет, – вгонишь ему в глотку. Этим, – бабушка извлекла нож, – выпотрошишь его». Эрсиль проплакала всю ночь. Разве каленая сталь порадует молоденькую девушку? Почему не новое платье, почему не книга о приключениях, не карманное зеркальце из лавки мистера Доэрта? Чем Эрсиль провинилась? Но бабушку не волновали ее слезы. «Исполни то, что должно быть исполнено, – говорила она и добавляла: – Не посрами меня, как посрамила твоя мать».
Эрсиль опробовала на ногте заточку лезвия – совсем тупое, с выщербинами… Спрятав резак за спину, Эрсиль возвратилась на поляну, где потрескивал огонь.
– Выброси этот похабный кусок ржавчины. – Так встретил ее Седой, не прекращая копаться в заплечном мешке. На траве около него лежали миски и коробочка с солью.
– У меня ничего нет, – солгала Эрсиль.
– Врешь. Тебя выдает твое же лицо. И ты правда надеешься, что я забуду о твоем дрянном ножишке? Ты когда-то пыталась меня им продырявить. Тащи его сюда.
– Чтоб тебя виверн съел, – засопела Эрсиль и, лишившись оружия, спросила: – Кто это был на проселке?
– Твой единомышленник. Сходи к роднику, – скомандовал Седой и, качнув головой на север, всучил Эрсиль котелок.
– Уже умчалась, – кивнула она, царственно
– Тогда ничего не узнаешь.
Эрсиль подождала-подождала… И что ей делать? Седой нацелился чистить картошку, не спорить же с ним?
Залезла Эрсиль в самые дебри. Прокляла Седого аж десятью способами: ишь, не угодила ему лужа в распадке! Но порадовалась, отыскав ручей – глубокий, почти речка, с мягкими рыжеватыми струями. Зачерпнув воды, Эрсиль закрепила посудину между оголенными корнями ольхи и расстегнула замаранный плащ, разулась… Вечер был промозглый, в горле першило, но Эрсиль не желала, чтобы Седой записал ее в грязнули.
Клацая зубами, она ступила в поток. Напитанный дождем, он оказался ей по пояс. Илистое дно щекотало пальцы. Эрсиль задержала дыхание и окунулась. Притерпевшись, она даже поплавала, слушая тихий плеск и разглядывая темный засыпающий лес. Эрсиль не боялась. Ручей смывал ее боль, смывал ее страх, унося их течением. И так далеко унес, что Эрсиль нырнула лишь в последнюю минуту.
– Тебя только за смертью посылать.
Седой захватил с берега котелок и исчез.
– Вот бы и не посылал, – злобно прошипела Эрсиль, словно присутствие врага обожгло ее изнутри.
Продолжать купание настроения не было. Кроме того, Эрсиль замерзла. Торопливо одевшись, она поспешила к прогалине.
– И зачем ты пошел за мной, а? – выскакивая из зарослей, выпалила Эрсиль.
– Проверить, не сожрал ли кто, – отозвался Седой и ссыпал картофелины в кипяток.
– Например, пугалище с дороги?
– Нет. Тебя он, скорее всего, не тронет. Ему нужен я.
– А по-моему, исчадию без разницы, кого лопать, – поежилась Эрсиль. – И куда ваши констебли смотрят?
– Это уэль. Они умеют затуманивать взоры, и обычные люди их не замечают. Уэли разумны, как ты и я. Хотя все же как я. Ты ведь шальная, – объявил Седой и сунул в руки Эрсиль матерчатый сверток. – На. Запасные вещи. А то лягуха лягухой…
Размотав кулек, Эрсиль ядовито улыбнулась.
– О да, в мужской рубахе и штанах я вмиг похорошею!
– А ты и так в мужских штанах, – парировал Седой, сдабривая булькающее варево тимьяном и лавром. – Но если брезгуешь, околевай в сыром.
– Почему это уэль меня не тронет? – прищурилась Эрсиль.
– Уэль – простой наемник, человечиной не угощается. И, в отличие от тебя, не кровожаден.
Эрсиль прищелкнула языком: все-то тебе известно!
– Зато убьет – недорого возьмет.
– А ты дорого возьмешь? – обернулся Седой.
– Очень дорого, – серьезно ответила Эрсиль.
Они сидели у костра друг напротив друга и сосредоточенно поглощали суп. Рядом, подсыхая на колышках, парили башмаки Эрсиль. С неба свисали черные клубящиеся тучи, грозя в любое мгновение окатить ливнем и без того размокшую землю.