Последствие

Хиггинсон Рейчел

— Сколько времени займет дорога до Центра содержания под стражей?

— Не менее сорока пяти минут на машине, — ответил Кейдж у окна, у него на телефоне было приложение с картой. — Мы должны скоро выехать.

Я резко обернулась.

— Ты тоже идешь?

— Можешь воспринимать меня, как своего нового лучшего друга. Во всяком случае, на время этой поездки.

Бросив на Сойера косой взгляд, я поняла, что была права. Кейдж был здесь для моей безопасности.

— Эта должность уже занята, — едко сказала ему Фрэнки.

Гас фыркнул.

— Может

быть, ей стоит пересмотреть свое отношение к друзьям. Ты только навлекаешь на нее неприятности.

Она прищурила глаза.

— Потому что вы с Сойером гораздо более ответственны? По крайней мере, у нас двоих нет тюремного прошлого.

Я решила не добавлять ничего к этому разговору, потому что это неизбежно привело бы меня к еще большим неприятностям.

— У меня есть время принять душ? — Не то чтобы я хотела выглядеть получше перед начальством, но я ненавидела чувствовать себя грязной после перелётов, спертый воздух из самолета, казалось, застрял в моих волосах и ползал по всей коже. И если быть до конца честной, мне нужно было несколько минут, чтобы обдумать то, что я собиралась сделать. Я направлялась на войну, и мне нужно было быть на пределе своих возможностей. Это означало, что мне также не помешал бы двенадцатичасовой сон.

После того, как я услышала её голос, я даже мысли об этом допустить не могла. Я бы не могла заснуть, пока не вернула бы Джульетту в целости и сохранности в свои объятия.

— Ты можешь воспользоваться моей ванной, — предложил Сойер. — Я тебе покажу.

Моя рука замерла на крышке чемодана.

— Я знаю, где она.

Он даже не потрудился повернуться ко мне.

— Я все равно тебе покажу.

Я взглянула на Фрэнки в поисках поддержки, но она была занята, тем, что пыталась скрыть свою улыбку. Предательница.

Не имея других вариантов, я последовала за Сойером в его спальню, комнату, в которой я когда-то практически жила. В его комнате на меня нахлынули воспоминания. Его кровать. Его стол. Его душ. Даже его шкаф показался мне знакомым.

Это был человек, которому принадлежало все, что вызывало самую сильную боль в моей груди. Сойер обернулся, его пристальный взгляд захватил мой, удерживая его в заложниках, успокаивая безумные мысли в моей голове и отчаянное желание убежать. Разум исчез. Страх превратился в жар, мужество и что-то глубокое и безымянное. Он был всем в моем прошлом и всем в моем настоящем. Он был милым и сексуальным, диким и опасным, надежным и отчаянным. Он был моей самой большой загадкой и моим домом. Он был моим. И я знала, я просто знала, что никогда больше не смогу уйти от него.

Он сел на край своей аккуратно застеленной кровати и откинулся на руки.

— Здесь кто-нибудь живет? — спросила я, заметив, как умело развешаны полотенца прямо в главной ванной комнате.

— Я плачу за уборку, — его тон был меланхоличным, усталым, наполненным напряжением.

Кивнув, я не знала, что еще сказать.

— Я быстро.

Он схватил меня за руку, когда я двинулась, чтобы пройти мимо него, и раздвинул свои ноги, так что я приземлилась между ними.

— Ты хочешь

спать?

Его глаза были тяжелыми, в них читалась потребность в отдыхе. Я посмотрела на него сверху вниз и обнаружила, что мой палец проводит по изгибу его щеки.

— Я не могу. Я знаю, что мне это нужно, но я слишком взвинчена.

Он притянул меня ближе, положив руки на тыльную сторону моих бедер. Его ладони были горячими на ткани моих джинсов, и я вздрогнула от собственнического, знакомого прикосновения.

— Попасть внутрь, чтобы увидеть их, будет легко, но когда мы войдём начнётся настоящий шторм.

— Я знаю.

— Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы обезопасить тебя, вернуть Джульетту и вывезти тебя из города, но я не могу даже предположить, о чем они тебя попросят.

— Ты останешься со мной? — мой голос был шепотом, мольбой. Я хотела верить, что смогу сделать это сама, но реальность была такова, что я ничего не могла сделать без Сойера рядом со мной. Я не смогла бы справиться с этим без него. Я была бесполезна без его защиты, наставлений, напоминаний, что важно и на чем я должна оставаться сосредоточенной.

Может быть, так было всегда.

— Если смогу. — Его признание было холодной дозой реальности. Боссы, очевидно, разделили бы нас. Мы были сильны вместе, когда наступали единым фронтом. Это было бы последнее, чего они хотели.

Мы были нужны им слабыми и сломленными.

Им нужно было, чтобы мы были уязвимы.

Как будто похищения моей дочери было недостаточно, чтобы вспороть мне живот.

Обхватив его подбородок дрожащими руками, я приблизила его лицо к своему.

— Что бы там ни случилось… Мне нужно, чтобы ты помнил… Я никогда не переставала любить тебя, Сойер.

Он начал дрожать от моего прикосновения. Его кадык двигался вверх и вниз, когда он пытался сглотнуть, и хватка на моих ногах усилилась. Но вместо того, чтобы ответить взаимностью, он сказал:

— Собирайся, Шестёрка. Нам нужно выехать как можно скорее.

Резко встав, он протиснулся мимо и вышел из комнаты. Дверь за ним захлопнулась, сотрясая стены и саму суть меня. Я смотрела на дверь долгих три минуты, решая, что делать дальше, решая, что сказать дальше.

Я надеялась хоть на секунду заглянуть под его маску, увидеть какое-то подобие правды и честности. Я надеялась успокоить свое израненное сердце и собрать некоторые из моих разбитых осколков. Мне нужно было услышать, как он произносит эти слова, так же сильно, как мне нужно было их произнести. И вместо этого… Он ничего не сказал.

В конце концов, я списала свое признание на недостаток сна и переизбыток эмоций. Мне не следовало говорить ему этого.

Я не должна испытывать к нему таких чувств.

Он мог быть уверен, что я больше не повторю этой ошибки. Я усвоила урок.

Не обращая внимания на то, что произошло, и на бешено колотящееся сердце, я бросилась собираться, и через тридцать минут мы с Кейджем вышли из квартиры. Чуть больше чем через час я снова оказалась перед лицом Пахана. Только на этот раз я была для них угрозой.