Последствие
Шрифт:
— Я не шпион. Я ходил к ирландцам, чтобы найти что-нибудь для вас, чтобы вывести их из себя. Это все. Я никогда не хотел работать на них.
Трое братьев уставились на меня.
— Тебе кто-то сказал это сделать? — спросил Роман. Он повернулся к своему второму брату. — Кто отвечал за эту работу? Кто мог дать совет такого рода этому… пареньку?
Дмитрий фыркнул.
— Насколько я помню, Леон Валеро руководил операцией. Нам нужно было, чтобы его дочь попала внутрь. Он неплохо справился с этой задачей, но Леон недостаточно добр, чтобы завербовать ребенка.
Дочь.
— Это был не Леон, — сказал я, напрягаясь в ожидании их ответа. — Не важно, кто сказал мне, что делать. Кроме того, этот человек не говорил конкретно о том, что работа должна касаться ирландцев, просто мне нужно было что-то сделать, чтобы доказать, что я достоин остаться. Я хочу остаться, поэтому я сделал что-то, чтобы доказать свою ценность. Вот все. Я не шпионю для ирландцев. Они, вероятно, даже не заметят, что я ушел. Я был для них всего лишь шестеркой. Шестеркой, которая случайно оказалась в нужном месте в нужное время.
— Как тебя зовут? — спросил Роман, вместо того, что потребовать дополнительную информацию, как я ожидал.
Нервы снова настигли меня, мой желудок сжался в крученный клубок.
— Сойер. — Я прочистил горло. — Сойер Уэсли.
Роман откинулся на спинку стула.
— Откуда я могу знать это имя? — он снова повернулся к брату. — Почему это имя мне знакомо?
— Его отец был полицейским, — предположил Александр. — Он уже мертв.
В глазах Романа мелькнуло узнавание.
— Самоубийство.
Я осмотрел комнату в поисках ближайшего мусорного бака, увереный, что меня тотчас стошнит. К счастью, сегодня я ничего не ел, поэтому в моем желудке было пусто. Мне удалось кивнуть.
Роман обменялся взглядом со своими братьями, прежде чем снова обратить свои черные глаза на меня.
— Пришло время тебе всё нам рассказать, Сойер Уэсли. Начиная с того, почему сын покойного полицейского в конечном итоге пытается удрать из семьи, на которую работал его дорогой папочка.
— Мой отец, возможно, и был ирландцем, но я его ненавидел. И не хочу иметь ничего общего с его семьей. Я не хочу иметь ничего общего с ирландцами. — Я выплюнул эти слова как обещания. Гнев бурлил у меня под кожей, ярость готова была вырваться наружу через сжатые в кулаки руки.
— Это ты здесь так говоришь, — спокойно возразил Роман. — Но как насчет них? Может быть, ты говоришь им то же самое о русских. Конечно, они ожидают, что ты продолжишь его наследие. Наверняка они ожидают еще одного грязного копа? Или, по крайней мере, верного солдата.
Я стиснул зубы.
— Тогда это поставит их на место.
Мой тон, суровое выражение лица и глаз, должно быть, окончательно убедили их, что я говорю правду. Роман откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— И как мы можем доверять кому-то, кто так сильно ненавидит своего отца? Семья для нас многое значит.
— Семья значит многое и для меня. Я просто хочу иметь возможность выбирать, кто моя семья. Я хочу решить, кого я называю братом и кому я клянусь своей жизнью. Ирландцы не удостоятся такой чести.
— И ты думаешь, что оружия достаточно? — Роман был по-прежнему спокоен и невозмутим. — Ты думаешь, одного корабля, полного пушек, достаточно, чтобы твоя ирландская кровь стала русской?
Я с трудом проглотил комок размером с бейсбольный мяч.
— Да.
— Ты ошибаешься, — сказал Роман с легкой, веселой улыбкой. — Но это только начало.
Его слова были смертельным ударом, вызвавшим сокрушительное разочарование, которое ощущалось как полное разрушение. Я не понимал, как сильно я надеялся, что это будет легко, или как отчаянно я нуждался в том, чтобы они дали мне то, что я хотел. Мне больше некуда было идти. У меня не было запасного плана. У меня не было других вариантов.
— Начало чего?
— Кто тебе сказал, что тебе нужно проявить себя, чтобы стать членом братвы? — потребовал Роман тоном, с которым, как я знал, лучше не спорить.
— Девчонка, — быстро признался я.
Братья обменялись еще одним взглядом.
— У этой девчонки было имя? — спросил Александр.
Я облизнул пересохшие губы и задумался, как ответить.
— Там их было две. Мне сказала та, что с короткими волосами. — Я гордился собой за то, что не назвал её имени. Если бы русские были похожи на ирландцев, у них была бы дюжина или около того безымянных беспризорников, работающих на них. Боссы не знали бы, кто они такие. И никто не ожидал, что я запомню кого-то из них после того, как встречался с ними всего один раз.
Только её я запомнил. Я помнил о ней всё.
Братья перешли на русский, выражение их лиц стало строгим и серьезным. Казалось, они о чем-то спорили, указывая на меня и на окно позади них. А потом они произнесли её имя. Кэролайн Валеро. И я знал, что сдал её.
Дерьмо.
Я сглотнул и попытался разобрать повторяющиеся фразы или слова, чтобы пойти завтра в библиотеку и посмотреть, как они переводятся, но понять их было невозможно. Я не знал ни слова по-русски, и они говорили слишком быстро, чтобы я мог запомнить что-нибудь существенное.
Последнее слово осталось за Романом, и остальные братья закрыли рты, несмотря на то, что с виду были этим недовольны. Он снова сосредоточился на мне, более зловещий, чем ранее. Секунду я не мог точно определить, кого именно он мне напоминал, но потом понял, что он похож на мультяшного кота с мышью, свисающей с кончиков его пальцев. Он получил то, чего он хотел.
И я только сейчас понял, что этим был я.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне об оружии, Сойер Уэсли. Если твоя информация окажется точной и если мои люди добудут оружие, вы войдёшь в братву. Не шестеркой, как ты настаивал, а братом. Мы прольем твою кровь, чтобы ты больше не был ирландцем, а стал русским. Мы сделаем тебе татуировку, чтобы все в этом городе знали, к чьей семье ты принадлежишь, чтобы твои связи с ирландской мафией были разорваны навсегда. И мы будем относиться к тебе как к одному из нас. Мы дадим тебе жилье, а ты будешь работать на нас всю оставшуюся жизнь. Ты этого хочешь?