Последствия старых ошибок
Шрифт:
— Люди мои говорят. Говорят — он любит.
— Кого, болван?
— Всё любит. Мы любим себя — а он любит всё. Мертвый тоже может любить. Но мёртвый любит зачем–то. Я люблю женщину за удовольствия, которые она мне даст и детей, которых родит. Я люблю тебя за боль, которую ты мне даришь. А он просто любит. Как в сказках. Мои люди волнуются и много болтают.
Эрцог задумался. В чём–то Бризо был прав. Поведение молодого капитана ни под какие корыстные мотивы не попадало, как его не верти.
Взять хотя бы историю с самим Бризо. Получив в подчинение
Эрцог вспомнил, как имперский капитан опускал глаза или отводил взгляд, пережидая вспышки его собственного гнева, и поднимал их снова, такие же чистые и настырные.
— Забавно, — сказал он, наконец. — Ладно, возвращайся к своим. Ври фон Айвину, что хочешь — мои корабли в обиду «Хайор» не дадут. Цену моему слову ты знаешь.
Бризо сдержанно кивнул и повторил так странно звучащее в его устах:
— Благодарен.
Гадкое дельце, думал Локьё, уставившись в закрывшуюся дверь. Просто — сквернее не бывает.
Разговор с Бризо вывернул наизнанку всё, в чём пытался он убедить себя последние дни. Похоже, щенок–капитан вписан в паутину гораздо основательнее, чем можно предположить, анализируя его действия и влияния.
Да, неуязвимых — нет. Когда не удаётся сместить отдельное событие, ткань реальности рвут и сращивают с другими параллелями, лежащими в той же плоскости. И жертва оказывается словно бы в мешке из переплетения нитей граты. Спастись из такой ловушки нельзя. Практически. Разве что, попавший в неё встанет НАД гратой, над судьбой, над предназначением… Сделает то, что сделал этот идиот лендслер, с улыбкой принявший поражение … Поражение, ломавшее нервную систему и более значительных и подготовленных людей…
От лендслера ждали борьбы или агонии. Он пожал плечами и принял то, что ему дали. Дьюп? Ну, пусть будет Дьюп. Мало того, оскорбление, брошенное ему в спину старым лордом, он заставил понимать, как своё прозвище. И не дрогнув ни одним нервом «жил» под этой вывеской несколько лет, начав с самой низшей армейской ступеньки. Ни разу не пожаловавшись даже самому себе — потому что судьбу не обманешь. Если бы он страдал в глубине души, его продолжало бы затягивать в паутину искусственно расставленной ловушки. Такая ловушка душит наверняка, мысли о гибели заставляют нити обвивать жертву всё плотнее и плотнее, пока, вслед за агонией психики не последует агония настоящая.
Против лендслера они с Эрзо сумели тогда настроить всех — военного министра, старого адмирала, родного отца, наконец. Какие–то фигуры подвергались психическому давлению, кого–то подкупали, излишне принципиальных сталкивали в колесо личной граты, где тьма неудач и крушений пожирала их душевную силу…
Какими же нужно было обладать нервами, чтобы плюнуть и забыть?
И, тем не менее, обмануть можно
В какой–то момент Эрзо спохватился, лендслера попытались убрать физически. Чёрная лихорадка практически не дает человеку шансов… Но было поздно.
Томаш Михал, оказывается, имел дело с эйнитами, и черная лихорадка его не взяла.
А паутина уже залечивала раны и усиливала порванное место очередной страшной бусиной. Вот этим вот капитаном «Ворона», которого, выходит, вызвали из небытия они сами. Два глупца — он и старый Эрзо, почивший недавно глава дома Аметиста. Получалось, что проще тогда было вообще не трогать лендслера, может, сумели бы переиграть его иначе… В реальности иногда что–то можно свести на нет или вывернуть на изнанку. Но грата — не прощает ошибок, чтоб её съёло дакхи!
Эрзо умирал, он полагал, что чутье его обострилось перед смертью. Но он обманулся.
И сейчас Локьё остался один у того же полуразбитого корыта — грата, упрямый лендслер и так и не взятый Аннхелл…
Судьба любит посмеяться. Если капитан «Ворона» не врёт, она действительно проверяла его на молодом эрцоге дома Аметиста. «Молодого» планировали после смерти Эрзо швырнуть в открытую пасть судьбы, дабы заткнуть на время старуху.
Жертвы не вышло. Парня отправили на Домус, чтобы не болтался под ногами, а руководство временно принял на себе регент, сводный брат Эрзо — Бгоро Тауэнгибер. Регент, плане работы с паутиной не годящийся старику и в подмётки.
Да, мальчишку–капитана, похоже, породила свободная воля, высвобожденная «откатом» — усилением паутины, вызванным неудачным воздействием на неё. Он «живой», как правильно заметил Бризо. Он любит. Локьё тоже ощутил это на себе. Несносный щенок искренне реагировал и на болезнь Бризо, и на его собственную слабость, тогда во время первой встречи, когда они оба, враз оказались над паутиной реальности, и Локьё впервые ощутил невыносимый, зудящий звон перегруженных серебристых нитей. И парень тут же откликнулся. Даже накачанный наркотиками, (кого думали обмануть?), он не потерял этой своей способности откликаться.
Что же теперь с ним делать? Что?
Может, взять да усыновить этого молодого мерзавца? Пусть хоть раз почувствует откат по грате?
Локьё натянуто рассмеялся и встал.
По данным разведки у капитана новорожденный ребёнок. В эйнитском храме на Къясне.
Более разумного места придумать невозможно. И это хорошо. Фон Айвину туда не добраться. Будь ребёнок на Аннхелле — за его жизнь эрцог не дал бы ни кредита.
А вот за самим генерисом следовало понаблюдать. Неуёмность его желаний была не совсем понятна Локьё. «Капитан Гордон», конечно, хам и большая заноза… Но к чему столько рвения? Или — попытки убрать мальчишку предпринимает не только фон Айвин?