Последствия старых ошибок
Шрифт:
Наконец, остановились передохнуть, потные, запыхавшиеся, с заиндевевшими лицами. Игор предложил посмотреть на морского зверя и убежал проверить, вышли ли коэ и агуа к кромке воды на места обычной лёжки. Остальным же он посоветовал покататься пока неспешно, чтобы остыть.
И они покатились. Двинулись потихоньку в сторону незамерзающей реки в океане, где теплое течение держало чистой полосу воды. На ходу балагурили, при небольшой скорости и Энрихе стало комфортно и весело.
И тут Радо заметил чудесный ледяной холм, сияющий и искрящийся на солнце. Как водится, стали снимать,
Зверь оказался молодым и глупым — на солнышке его разморило, и людей он сразу не учуял. Только шум под самым носом разбудил доростка, обалдевшего от такой букашечной наглости. Показался он «букашкам» со страху едва ли не больше транспорта на котором прилетели. Люди замерли.
Вашуг принюхался с любопытством и недоумением, облизнулся и направился к стоявшему ближе всех Радогасту.
— Сюда иди! — несильно крикнул, чтобы не напугать зверя, Энрихе. — Спиной пяться к нам и смотри на него.
Но Радо стоял. Похоже, остолбенел от страха.
Зверь был уже близко. Он поднял белоснежную лапу, чтобы начать игру с человеком.
Энрихе, ругаясь про себя, выхватил тестед и прицелился, лихорадочно вспоминая, где у этой твари жизненно важные органы. Вашуг почувствовал угрозу, обернулся к нему и рявкнул на такой низкой ноте, что мышцы остекленели. Иннеркрайт не смог даже сглотнуть онемевшим горлом.
«Напугал рыбака веслом», — развеселился он. После «клобуков смерти» Энрихе с трудом мог представить воздействие, способное полностью парализовать его волю. Легким ментальным усилием он выскользнул из наведенного ступора. Остатки страха тоже испарились. Вашуг, кажется, даже уменьшился в размерах.
«Хорошо! — подумал иннеркрайт. — Теперь иди ко мне, зверушка. Хорошая зверушка! Иди, мы с тобой поиграем!»
Он начал выстраивать ментальный образ, даже сумел на миг завладеть вниманием зверя… Но вашуг вдруг затряс головой, словно Энрихе был для него совершенно несъедобен и повернулся к бледному как снег Радогасту.
Иннеркрайт выругался и утопил кнопку разрядника. Выстрела не последовало. Тестед остыл на столько, что генерация заряда горела в области «ожидание». Энрихе обхватил стабилизатор подачи импульса руками, задышал на него, уже понимая, что дыхание не пропускает электромагнитный щит.
Хищник вытянул длинное рыло к остекленевшему Радо и раскрыл пасть, готовясь откусить голову.
Иннеркрайт заорал и швырнул бесполезное оружие зверю в морду, но тот даже не оглянулся.
— Хоо! — раздалось над самым ухом Энрихе, и тело его ответило запоздалой дрожью. — Хоо на ска! Атэмэ! Дисти на! Хоо!
Перед вашугом вырос безоружный Игор.
Он не махал руками, просто смотрел в глаза зверю и сердито кричал на него. Кричал так же низко,
— Хоо на ска!
Зверь вздыбился, тряся озадаченным рылом.
— Хоо!
Хищник был молод, людей до этого не видел. Мотая головой, чтобы избавиться от раздражающих звуков, он стал отступать, пятясь к свободной воде. Только продрейфовав задницей вперед метров тридцать, зверь повернулся и, огорченно рявкнув, затрусил подальше от глупых букашек, которые так вкусно пахнут и так сердито ругаются.
Вот и оставь вас, — устало сказал Игор. — Вашуга–то вы где раздобыли?
— Ааа… С горки хотели с него скатиться, — пробормотал Кейси, стоявший с многозарядником в руке, но только сейчас сумевший отойти от парализующего рычания зверя. — А он не захотел от чего–то.
Радо медленно оседал на снег.
Прогулку никому продолжать не хотелось, и Игор вызвал холду. По дороге он завёз их таки на берег незамерзающей реки в океане, но огромные ленивые звери не впечатлили Энрихе, куда им было до вашуга.
На следующее утро вернулся Гарман, захватив с собой и Млича. С этого момента на «Вороне» (теперь уже «Персефоне») не осталось никого, кроме ремонтников и дежурных.
А ещё мерзавец замполич притащил реанимированного Лекуса.
Втроем они вывалились из шлюпки буквально в двух шагах от меня и Дарайи. Я объяснял ей как раз про обеззараживание питьевой воды, а она утверждала, что наше обеззараживание опаснее взбесившегося Тарге.
Тут они и нарисовались. Первым спрыгнул Гарман, совесть которого была начищена и блестела, потом Млич вытащил на божий свет Оби Лекуса. Млич обладал более тонкой нервной организацией и чувствовал задним местом, что зря они сюда рейд–капитана привезли.
Я смотрел, размышляя: мне сразу казнь устроить, или отложить на послеобеда?
Пока думал, Дарайя оглядела всех троих и хмыкнула:
— Ну вот и прибыло вашего полку. Ещё трое.
— В смысле? — не врубился я.
— Ещё трое, говорю. Особенно вот тот, ушастый. Проследи, чтобы вечером все у реки были.
И она направилась по своим делам, оставив меня тихо обалдевать. Это, значит, что? И Млич, и Гарман, и Лекус? Квэста Дади амаи гата! Может, удавить Лекуса прямо здесь — нет человека, нет проблемы?
Лицо у меня, видимо, мыслям вполне соответствовало. Лекус попятился к шлюпке. Гарман заоглядывался и захлопал глазами.
— Нагулялись, — невесело усмехнулся я. — Сержант Гарман, примете обязанности у Келли, пообедаете и ко мне! Лекуса возьмёте и Дерена. А вы, Ивэн — сразу зайдите.
Я пошёл к своей палатке, и Млич потащился следом. Едва миновав полог, он замер в дверях.
— Бить будешь, капитан?
— А что ты натворил?
— Я?
— Ну не я же. Кто боится, того и бьют, — я фыркнул. — Садись, давай, рассказывай.
— Что рассказывать?
— Как дошёл до такой жизни, что эйниты на тебя пальцами показывают. Будешь темнить — тогда подумаю, какой фарш из тебя делать: диетический или вместе со стулом.