Шрифт:
ПРОЛОГ
Комната быстро заполнялась дымом. Нужно спешить. Прижимая руку к левому боку, словно так можно облегчить боль, Алиса встала с кровати.
На несколько долгих, как жизнь мгновений, в глазах потемнело, и тело пронзила острая боль. Стиснув зубы, чтобы не застонать, она собрала остатки сил, и как только пик прошел, медленно, неуверенно побрела вперед, придерживаясь за стену.
Сегодня утром, когда Алиса переходила улицу возле банка, черный седан выскочил из-за угла и на большой скорости врезался в неё. Прохожие собрались вокруг и начали вызывать скорую. Но Владлен Богучев – доверенное лицо и адвокат Михаила –
Она пришла в себя уже в спальне собственного дома, и тут же зашлась в кашле от дыма. Алиса чувствовала себя так, словно… словно по ней проехалась машина! Как по-другому описать то чувство, когда болит каждая косточка и мышца? Даже дыхание давалось с трудом. Вдохи были короткими и болезненными не только из-за едкого черного с серыми, похожими на тучу, клубами дыма, и горячего воздуха, стремительно заполнившего просторную комнату. Резкая боль в ребрах вызывала желание просто упасть на пол и не двигаться. Но Алиса даже радовалась боли, как старой знакомой, цеплялась за неё, чтобы вернуть ясность уму и мысли.
Медленно, но упрямо двигаясь к выходу из комнаты, Алиса случайно зацепилась взглядом за фотографию на столике. Они с мужем на залитом солнцем лазурном пляже. Это был первый совместный отдых и именно там Сережа сделал предложение.
В те дни Алиса купалась в море, солнце и счастье.
Отношения развивались как в хорошем любовном романе, одном из тех, которыми она так зачитывалась в юности. Роскошный закат, щедро подаренный Французской Ривьерой, и до безумия любимый мужчина на одном колене с колечком в руках говорит: «Я люблю тебя больше жизни! Выходи за меня замуж!». Что можно сказать в ответ? Правильно, ничего. В ответ можно только неприлично громко визжать от счастья, визжать так, чтобы с космической станции без усилителей услышали.
Боль волнами распространялась по телу и просто сводила с ума. От дыма слезились глаза и в горле немилосердно скреблись кошки, вызывая желание раскашляться. Горячий воздух обжигал нос, горло, легкие. Но Алиса, уцепившись за воспоминания о том счастье, брела вперед. Злость придавала сил, помогая переставлять ноги. Злость, ненависть и материнская тревога. В соседней спальне в колыбельке спала Ника. Если Алиса не вынесет дочь из этого ада, то громадина в старо-колониальном стиле, купленная всего несколько месяцев назад, станет их общей могилой. После того, как жизнь развалилась, друзья отвернулись и не стало мужа, семимесячная Вероника осталась единственным лучиком света, единственной радостью. Всем, ради чего только можно цепляться за жизнь.
Алиса постаралась ускориться, подбадривая себя мыслями о спасении дочери. В голове зрел план действий: вынести ребенка, отдышаться и бежать к соседям, пусть вызовут скорую и пожарных, окажут помощь. А поправившись, можно начинать мстить. За то, что лишена семейного счастья, за то, сколько боли и горя пришлось перенести, за украденное будущее.
Почему все это случилось с нею? Разве Алиса плохой человек? Разве так много хотела? Дом, семья, любимый человек, с которым можно разделить жизнь… Все этого желают. Так почему наказали именно её?
За дверью раздался опасный треск. Кажется, Алиса поняла, что случится ещё до того, как в последний раз истошно заскрипев, дверь под напором огня развалилась, и обжигающее кожу и лёгкие пламя ворвалось в комнату. Запах жареного мяса стал последним, что Алиса запомнила.
******
Мерное тиканье работающего
Даниил знал, что этот момент наступит, готовился, и все равно оказался застигнут врасплох. Продумал красивую прощальную речь, но стоя здесь, возле любимой жены… Нет! Возле тела, которое, когда-то служило вместилищем её духа, забыл все, что хотел сказать. Пришло время говорить слова прощания, но в голове то и дело появлялись воспоминания о лучших моментах, проведенных вместе. Их немного – отдых на яхте, медовый месяц на Мальдивах и уик-энд в Монте-Карло. Даниил мог дословно рассказать куда ходили, о чем говорили, чем занимались и даже как при этом вокруг пахло.
И плевать, что она никогда его не любила. Он знал, на что соглашался.
Брак изначально был сделкой: Анаит Андрианова принесла ему связи своей семьи и помогла открыть двери, которые раньше были закрыты; он дал богатство и возможность вести привычный образ жизни и вытащил её семью из долгов.
И все-таки первое время они пытались играть в счастливую влюбленную пару. От того, получится ли убедить окружающих в искренности чувств и подлинности брака, зависел успех всего предприятия. Даниила должны были принять за своего. Если бы стало известно о фиктивности брака, то на любых попытках вести бизнес в Малавии и половине Европы, можно было ставить крест.
Стараясь как можно достовернее изобразить любовь, Даниил не заметил, что перестал играть. В какой-то момент он понял, что и правда, влюбился. А Анаит…
Вряд ли этак красотка способна любить кого-то кроме себя и своих пороков.
Была.
Даниил все не мог заставить себя думать о ней в прошедшем времени, как советовал психолог. Для него жена оставалась живой, реальной. Достаточно протянуть руку и коснуться несмотря ни на что нежной теплой кожи, чтобы убедиться в этом. Поэтому смириться и отпустить не получалось. И пусть она, наверное, никогда не ответила бы взаимностью. Но Анаит делала вид, что любит, и Даниил мог этим удовлетвориться. По крайней мере, в тот момент.
Два года назад не стало даже этого спасительного самообмана.
Его пьяная жена на большой скорости врезалась в машину, едущую по встречной. Водитель погиб на месте, а её смогли доставить в больницу. Сейчас Даниил думал, что лучше бы она погибла там же. Это было бы милосерднее. Для неё, для него…
Два года он боролся за то, чтобы вернуть Анаит к жизни. Два года надежд и разочарований, два года экспериментальных методик лечения и новейших лекарств, два года бесконечных операций, молитв и проклятий… И все для того, чтобы сегодня систему жизнеобеспечения отключили.
Нужно что-то сказать на прощание.
Но слов попросту не осталось. Даниил чувствовал опустошение. Не горе от утраты, не боль потери – все это он уже пережил и не один раз за прошедшие два года. Все слова сказаны, все слезы пролиты. Один за другим ушли гнев и надежда. Осталось лишь опустошение.
Повернувшись, он коротко кивнул врачам, чтобы начинали.
Яблочков – лечащий врач, наблюдавший Анаит последние два года – в торжественно мрачной обстановке начал щелкать переключателями, отключая систему. И в этот момент монитор, отражающий неизменно ровный ритм сердцебиения, словно сошел с ума. Сердечный ритм стал рваным и опасно ускорился. Мозговая деятельность необычно активизировалась. Тело, неподвижно лежащее на столе последние два года, задергалось в беспорядочных конвульсиях.