Последствия
Шрифт:
– Вот маленький нахал.
Присутствовал ли ты при этом театре? – когда учёный встал рядом с его тумбой, спросил король.
– Он почистил унитаз вашей зубной щёткой? – Вячеслав Владимирович в который раз не мог найти удобного места для своего тела и стоял струнно выпрямившись, пока этого не заметил и не согнул спину в более привычное её положение, а руки не завёл за спину.
– Все мы не без греха, особенно они,
Чей ярче солнца дневной лик,
Грязней угля в ночи.
– Но он не признаётся. Может быть, это и не он сделал?
– Предашь, не веря в нашу честность,
Пред Богам данную тобою клятву?
В
– И не увидите. Я верю вам. – заторопился успокоить раздражённого короля физик.
– Дурна твоя привычка.
Коль в каждом слове ты кавычка 1 .
– Запомню ваше наставление. – снова пробился сквозь слова Клавдия Вячеслав Владимирович.
– Не долог час, доказывающий
Стремления, тебя обязывающий.
Сейчас же будь покоен
1
“Честно, сам стал перечитывать, потому что не понял, к чему он говорит о знаках препинания. И скажу вам, задумал он сложно. А имеет в виду помарки автора, которые могут стоять в середине предложения в скобках; иногда неуместны и портят повествовательно-смысловую композицию.”
И жди наш зов, как скромный воин.
Повернувшись к тяжёлому взгляду жены возведённого на Вячеслава Владимировича, Клавдий заговорил о сельском хозяйстве Дании, а не задействованный в семейном диалоге учёный отошёл к студенту, стараясь не занимать внимание короля, боясь возобновления к себе обращения.
– Ты принёс клятву на верность Клавдию? – было первым, что услышал мужчина от друга.
– Да, а что в этом такого? – сев около студента, без сомнения в правильности решения, которое даже не задумывался оспаривать, упрекая себя в поспешности, что случалось часто в пору его научных поисков, спросил Вячеслав Владимирович.
– Ты не читал «Гамлета»? – бесконтрольно дёрнув несколько раз ногами, усаживаясь более удобно рядом с другом, прошептал студент, глаза которого распахнулись шире обычного и не моргали, а кисть правой руки захватила одеяло и не выпускала.
– Нет.
Матвеевич, продолжая говорить тихо, хотя для Клавдия его голос и так был сложно различим среди прочего шума, торопливо пересказав сюжет трагедии.
– Теперь понимаешь, под чем ты подписался?
– Он обычный человек, играющий роль. – посмотрев на Клавдия, заключил Вячеслав Владимирович.
– Нет, человек, который живёт ролью своего героя. – правая кисть отпустила одеяло и упала на руку учёного. – Он думает, как Клавдий, и все его поступки, как считает его подсознание, будут совершаться с той точки зрения, как поступил бы король.
– Ты думаешь, что он будет посылать меня убивать? – улыбнувшись нелепости собственного высказывания, предположил Вячеслав Владимирович.
– Да. – студент настороженно, пододвинувшись к другу и сжал его руку.
– Бред. – физик отодвинувшись от него, качая головой, но руку вырвать не смог.
– Пойми, он не таков, каким ты его представляешь. Он болен. Все мы душевно больны, не те, кем являлись до того, как попали сюда. Обдумывай каждое слово, услышанное здесь, и то, которое хочешь сказать.
– И твои?
– Моя болезнь скорее бессознательная, и мыслю я от своего имени. Я лишь хочу сказать, чтобы ты хорошо
– Я только подумал, что попал в рай, а оказался в рое ос, где каждое неосторожное движение ведёт к гибели. – забирая свои глаза у глазниц друга, с жалостью смотревших в них, выговорился учёный.
– Ты в нём не оказался, а жил.
Уверив молодого человека в здравии ума и осмыслении поступков, Вячеслав Владимирович пересел ближе к кровати Лизаветы для присутствия в разговорно— жестовом диалоге до начала утреннего обхода, на котором учёный пожаловался на головокружение, притупившееся, но не останавливавшееся со вчерашнего дня, и получил упрёк от врача за несвоевременное сообщение об ухудшении состояния, был заверен в том, что это никак не повлияет на его здоровье. Как только врач ушёл, по отработанному графику «небуйная» отправилась в столовую, путь до которой окончательно отпечатался в памяти внутреннего навигатора Вячеслава Владимировича, на объёмной карте здания, в которой пока существовали только отдельные части некоторых этажей. Не заметив нескольких лиц со вчерашнего завтрака, учёный узнал от Коли, что на вечерних занятиях «философской мысли» мужчины интеллигентно дискутировали о взгляде на картину Джино Северини, после чего их динамично разнимал санитар. Отработанные ежедневным повторением действия, вчера заставшиеся Вячеславом Владимировичем не изменились: Клавдий взял тарелку следовавшего за ним Коли, уселся в центре стола, вышел первым, за ним остальное. В 9:55 из «Небуйной» интерн забрал Вячеслава Владимировича для проведения его на процедуры второго дня.
– Выспался? – спросил он на лестнице межэтажного полёта, не забыв ещё с утра натянуть свою странную улыбку.
– Да.
– И не просыпался?
– Нет. Зачем спрашиваешь? – по инерции поле ответа задав свой вопрос, смотря в пол, но не замечая его, спросил Вячеслав Владимирович.
– Я врач и интересуюсь здоровьем своего пациента.
– Интерн.
– Уже врач.
– И всё ещё без бейджа. – посмотрев на халат врача, заметил Вячеслав Владимирович.
– Если ты его не видишь, не значит, что он не лежит в моей сумке.
– Прими тогда мои поздравления. – без видимого радостного настроения, физик подняв большой палец вверх.
– Похвала никогда не будет лишней. А вот ты забыл какие сегодня процедуры. – интерн быстро прижал к себе несколько листков бумаги, будто скрывая что на них написано.
– Но ты их конечно же знаешь. – не заявляя о том, что и правда их забыл, перескочил Вячеслав Владимирович.
– Я позволил в честь такого праздника их не запоминать. – открывая медицинскую карту Вячеслава Владимировича формата блокнотного листа, радостно заявил Интерн.
Кабинеты для занятий, помещения с инвентарём госпиталя и камеры больных располагались неоднородно по всему периметру этажей. И кабинет «грамотного стиля общения» умещался между двумя одиночными камерами, а за его дверью, когда перед ней остановился Вячеслав Владимирович был слышен твёрдый, звучный, хриплый голос Клавдия.
– Кого назвать могу я другом?
И вы, вокруг меня сплотившись кругом,
Лелеете узнать ответ,
На тот вопрос, которого и нет.
Оставьте эти препирания!