Последствия
Шрифт:
Кто дружбы ищет – тот дурак,
Не слыша ваши оправдания,
В друзьях я вижу только мрак.
В попытке на перебить стихотворную речь короля, величаво выпрямившегося перед рядами стульев, Вячеслав Владимирович осторожно прикрыл за собой дверь и, сев на ближайшую поверхность, продолжил слушать монолог Клавдия, заметившего вошедшего подчинённого.
– Но как бы не был сложен мир.
Товарищ другом может стать,
Коль жизнь свою, тебе вверяя
Святою клятвой присягая,
Скрепив её мечом о меч,
В поступок праведный вливая душу,
Покой он сможет твой стеречь,
В лесах бок о бок выследив лису.
Разделите её между собою
Как истинную дружбу пред
– Вы снова покоряете нас своим талантом. – стоя аплодируя, восхвалила речь короля преподаватель.
В пятый раз Вячеславу Владимировичу пришлось знакомиться с каждым участником группы и половину занятия развёрнуто, когда через каждую скудную реплику, преподаватель заставляла его благозвучнее подбирать слова и снова высказывать мысль, отвечал на вопросы женщины, после чего каждому уже кроме учёного и Клавдия пришлось отходить к стене, размышляя над поставленным преподавателем вопросом.
– Готов ли ты присягу доказать? – прошептал севший после монолога рядом с Вячеславом Владимировичем Клавдий во время высказывания согруппника.
– Сегодня?
– Прошу тебя не спать в полночный час.
О сроке ты заботься сам, проси не нас.
Провизии, которой будешь обеспечен, у нас большой запас.
– Постараюсь исполнить всё, что будет в моих силах, Ваше Величество.
– Вот любящий и милый нам ответ! – криво улыбнувшись, сказал Клавдий, откинувшись на спинку неустойчивого стула.
«Что ж студент говорил вдумываться в каждое слово. Из этих подозрительно только «большой запас». Да и какой смысл он мог внести в это словосочетание в стихотворной речи? Мог использовать ради созвучия.» – вспомнив предостережение друга, рассудил Вячеслав Владимирович.
Отправившись после «грамотного стиля общения» на «отказ от вредных привычек», которые во время всей относительно недолгой жизни мужчины, за ним замечены не были, где прослушал лекцию о вреде аэрозолей, использование которых приводит к разрушению озонового слоя. На занятии так же присутствовал ЛевГен, впрочем, взгляды и мысли сокомнатников не пересекались, хотя людей сложно оценить за полтора дня, но ни Вячеслав Владимирович, ни старик не испытывали ни отвращение, ни привязанность друг к другу.
В пространственно – временных промежутках между занятиями, во время сокращения дистанции между кабинетами просиженного и нового занятий, Интерн узнавал у Вячеслава Владимировича о его самочувствии и о мнении мужчины о госпитале, в форме развёрнутого соцопроса.
Последним перед обедом, после которого числилось ещё одно занятие, оставался «профессиональный ориентир», проводившийся в большой аудитории, с группой ровно в три раза превышавшей число участников остальных процедур, под руководством пожилого горбатенького мужчины, за всё время занятия от которого были услышаны только три фразы: приветствие, повторение для Вячеслава Владимировича своего обращения и прощание. Бывший преподаватель был вызван к кафедре для описания ранее имевшейся профессии, с предоставленным ограничением в сорок пять минут. Вспомнив отрывок часовой речи, произносившеся им для абитуриентов несколько месяцев назад, Вячеслав Владимирович рассказал о незаменимом месте физики, как части современного мира. Из центра второго ряда доносились неодобрительные «…это божественный замысел существования…», «…осквернители…» и радостные «… и всё-таки непостижим.», «… лезут куда не просят, а потом из-за этого страдают.». Борис и Глеб, как не противны они были Вячеславу Владимировичу из-за постоянных уместных и неуместных колких замечаний, входили в число оценщиков лекций, в конце занятия выставлявшие баллы отвечающему. Разговорившись после «грамотного стиля общения», учёный получил, как он впоследствии узнал от Интерна, один из самых высоких баллов – 5,5 (из 10).
– Чем
– Ты мне вчера книгу предлагал почитать. Я взял одну у соседа, говорит интересная. – Вячеслав Владимирович уступил в узком для трёх человек коридоре шедшей им на встречу медсестре, улыбнувшейся Интерну, что тот решил не заметить.
– Ну так не пойдёт. У вас у каждого кровать своя, так и книга не может ходить из рук в руки. Верни её соседу, завтра принесу тебе какую захочешь. – неожиданно пылко заявил мужчина.
– Отдам, но вечером.
– Хорошо. Какую принести? – усмирившись, ласково спросил интерн.
– Любую, но интересную. Может быть что-нибудь из приключенческой классики: «Дети капитана Гранта», «Том Сойер». Что-нибудь с необычным сюжетом.
– Лучшее и примитивное описание.
– Ну как могу, так и объясняю.
– Ладно, я тебя понял. – осадил негодующего мужчину Интерн.
Переступив порог столовой, которым служил стык кафельных плит помещения и бетона коридора, ровно в час дня, интерн забрал еду для буйных жителей обычных камер и спешно вышел из столовой, когда Вячеслав Владимирович, выбрав более наполненную тарелку супа из заранее выставленных на пункте выдачи, на второе взяв котлету по-киевски и картофельное пюре, и компот, занял внегласно
закреплённое за ним место. «Небуйная» имела в своём распоряжении собственный стол, и, хотя на нём этого написано не было, и сокомнатниками была занята только его половина, на вторую часть никто из госпитализированных не претендовал. Так как количество столов было закреплено за кастами учреждения поровну, то госпитализированные не садились за стол, занятый сотрудниками медицинского учреждения.
Как и завтрак, весь процесс обеда в точности повтори вчерашние события, и, дождавшись студента и Лизаветы, замыкая колонну, Вячеслав Владимирович отправился в «Небуйную». В размеренно начавшемся тихом часу с засыпания стариков и прочтении первых страниц книги, учёный стал отвлекаться на неугомонные перешёптывания противоположного конца комнаты. Убрав скучное чтиво в сторону, попутно удивляясь тому, как студенту могла понравиться эта не объясняющая поступков и намерений героев книга без завязки, с остановившимся на мёртвой точке зацикленным сюжетом, перевёл наблюдение на быстро развивавшийся, не законченный с утра спор Клавдия и Коли.
Пока в Вячеславе Владимировиче боролись чувство справедливости и интерес развязки событий, учёный заметил, что ни он один с интересом бездвижно
наблюдает за бесплатным представлением. Все взгляды комнаты, в том числе и проснувшегося Петра Семёновича, ближе всех расположенного к эпицентру, как и ЛевГен, но тот беспробудно спал.
Все реплики, сказанные с утра, были перенесены в неизменённом виде или перефразированы, и ядовито-надрывисто шептались Клавдием или смешно
пищались Колей, забавляли «небуйную». Остановить поединок смог Интерн, открытие двери которым разогнало мужчин, и, застав блаженную картину бесшумного спокойствия «Небуйной», улыбнувшись, он вышел. Поединок отложили на более позднее время ради удобства беспрепятственного устранения разногласий.
Оставшееся до полдника время все решили провести в кроватях, кроме Вячеслава Владимировича, тело которого устало обдуманно находится в вертикальном положении, вставшего с кровати в направлении балкона, но прерванного смотревшим в окно Клавдием, заметившим намерение учёного открыть окно – дверь.
– Вячеслав, забыли мы сказать тебе…
Чего ты ждёшь же, подойди! – лёжа на животе, прошептал король.
Подошедшему к кровати Клавдия Вячеславу Владимировичу, под тяжестью нависшей над его шеей рукой короля, оставалось только наклонится и услышать хрип мужчины: